Как раз со второго акта закончилась ретроспектива и началась, собственно, трагедийная часть. Те, кто «дожил» в зале до конца, уходили на антракты еще два раза. Но все равно зал остался полон, а литовским артистам во время поклона аплодировали стоя. Сложно разделить безудержные восторги тех, кто в спектакле «все понял». Легко, как дважды два, сосчитать внешние образы – море­парусина – смерть (она же сон), люди­буйки – зыбкость жизни, изнутри горящие корытца­корабли – отчаяние и буря в стакане воды и т.д. Дездемона – птичка, которой так просто оказалось свернуть шейку... Но – из­за чего все это? Вот главный вопрос. Отелло (Валдас БАГДОНАС) нигде и ничем не проявляет как любви, так и ревности. Страсть, при этом, присутствует, но от нее Отелло как бы все время пытается избавиться. Он приносит Дездемону, буквально, под мышкой, на берег океана (оркестровой ямы), она каждый раз испытывает предсмертный ужас, извивается и трепещет в его руках. Он отступает, мучается несколько мгновений (вот, опять не бросил...), и затем – вновь непроницаем. Он не собирается никому, и зрителю в том числе, вообще никак объяснять свои поступки. Ни, к примеру, жуткое избиение Яго во время рассказа о Кассио и платке, напоминаеющее по внешнему решению картину «Прометей прикованный» – Яго распластан на железной двери, по которой течет вода, Отелло одним движением ноги, превращается в гигантского орла­убийцу... Ни то, за что же такой старый, седой, жутковатый человек так мучает любящую, молодую, покорную, да и наконец, просто очень привлекательную женщину... Ни, собственно, почему все­таки убил­то? Этот Отелло, скорее, мощная, движущаяся и говорящая статуя, чем человек.

А теперь – краткий обзор всего, что вокруг него. Дездемона (Эгле ШПОКАЙТЕ) – «птицеподобная», ломкая (бывшая балерина) – и любит, и покоряется всему безропотно, и, впрямую, танцует вокруг мужа. Без него – прелестный ребенок. При нем – трепещущее в предсмертном крике, существо. Следишь за этим, точно зная (а кто ж не знает?), что она обязательно погибнет в финале, и ждешь – как именно. Яго – пластилиновый лицедей, игра для него и есть смысл жизни. Иногда он от нее отдыхает, и тогда это – нормальный молодой человек, вдыхающий полной грудью морской воздух, или гогочущий с друзьями­солдатами над любым «приколом». Никакой ненависти Роландас КАЗЛАС играть и не собирается – просто он видит во всех углах Отелло, как Гамлет – призрак отца. Этакое предлагаемое обстоятельство. Эмилия (Маргарита ЖИМЕЛИТЕ) – замечательно юная, пышущая здоровьем и энергией молодая хорошенькая женщина. Она все время чего­нибудь хочет (главным образом – мужа), постоянно, смеется – и совершенно непонятно, ну чего же Яго с ней так холоден? Занимался бы лучше женой, глядишь, для всех лучше было бы... В этом спектакле ни один мужчина не любит женщину, но все женщины любят мужчин. Никто из мужчин не ревнует женщин. Но мужчины – все решают за женщин. Ослушавшаяся отца Дездемона, в самом начале обречена на смерть. Отелло, в сцене избиения Яго не мучается, не мечется, а требует: дай мне доказательства измены! Чего проще? – Яго придумывает их «на лету». Что бы не делала и не говорила Дездемона, она уже мертва в наших глазах. В последнем действии неизбежно видим и Отелло – совершающего убийство. И тогда наступает та самая главная сцена спектакля Някрошюса. Страшно красиво – вот как это происходит. А потом – все замирает. Долго­долго­долго... человек (уже не Отелло будто бы, а кто­то незнакомый зрителю) смотрит на распростертое длинное гибкое тело женщины с одной стороны – зрители смотрят на него с другой. Он остается с той стороны, где решил за себя и за других – что он способен стать Богом. Отнять у человека жизнь. Борьба в человеке бога и дьявола неизбежно завершается победой последнего. Где погибают от рук дьяволов ли, богов ли мужчин все женщины­ангелы... Все просто, как и должно быть в чистой трагедии: завладел тобою дьявол, твой ангел обречен на гибель, будь он хоть четыреста тысяч раз прекрасен. Сам и убьешь его. А вот дьявола – убить нельзя (Яго в версии Някрошюса не умирает вовсе, а, так, получает небольшую ранку в ногу). Дьяволу – дьяволово, Богу­ богово.

Спектакль смотрится сложно. Он то буксует (так кажется), то несется стремительно, как водопад. То красив, то раздражает неимеверно. Планов и смыслов в нем столько, что утонуть можно. Актерские работы – вызывают восхищение. Валдас Багдонас мощен, его невозможно понять, невозможно ему сопереживать, но его стоит увидеть. Как спектакли Някрошюса – тому, кто любит театр, стоит увидеть хоть раз в жизни.

Вера ЦВИТКИС

[назад] [главная] [следующая]