Испытание «Хованщиной»

Рецензии на «Тоску» – последней в минувшем сезоне премьере Екатеринбургского театра оперы и балета я предпослал заголовок – «В ожидании оперного события». Можно было полагать (и этого очень хотелось), что таковым событием окажется давно и широко разрекламированная постановка «Хованщины» Мусоргского, одной из главных русских опер. Спектакль готовился не только к открытию нового сезона, но и к 95-летию театра, которое будет отмечаться в декабре. Все это обязывало коллектив-юбиляр к зрелому творческому взлету.

И вот премьера в начале сентября. Обычно оперный сезон в нашем городе открывался в октябре, на сей раз поспешили, чтобы поехать на гастроли в Таиланд с «Евгением Онегиным», «Травиатой» и «Шахеразадой». Кстати о гастролях. В сезоне 2007­2008 Екатеринбургский оперный театр планирует показать «Тоску» в Португалии и «Травиату» в Бразилии (март­апрель). Об этом на традиционной перед началом сезона пресс­конференции рассказал директор театра Андрей ШИШКИН. Тогда же он представил нового музыкального руководителя театра Сергея СТАДЛЕРА и нового главного хормейстера Валерия КОПАНЕВА.

Возвращение Копанева в театр выглядит и логичным, и обнадеживающим. В начале 80­х годов прошлого века, когда слава Свердловского оперного гремела на весь Советский Союз, Копанев семь лет работал здесь главным хормейстером. Именно в те годы были поставлены знаменитые спектакли «Сказка о царе Салтане» Римского­Корсакова, «Борис Годунов» Мусоргского, «Сказки Гофмана» Оффенбаха и удостоенный Государственной премии СССР «Пророк» Кобекина. Полтора года после ухода из театра Веры Давыдовой хор оставался без главного хормейстера. Наконец, у коллектива появился постоянный руководитель и, что очень важно, это не человек со стороны, а пользующийся авторитетом у музыкальной общественности города специалист, для которого театр не место временного пребывания.

А вот назначение Сергея Стадлера сродни сенсации. Плюсы и минусы ее расставит время, пока же о том, что присуще любой сенсации – она удивляет.

Удивление первое. Дирижером­постановщиком «Хованщины» должен был быть музыкальный руководитель театра Михаэль Гюттлер. Даже в день пресс­конференции, то есть за два дня до премьеры, именно это утверждала огромная афиша, красовавшаяся перед входом в театр. Вспомним, как козыряли в театре заполученной европейской знаменитостью, и вдруг Гюттлер исчез. Истинную причину расставания с ним мы вряд ли узнаем, но то, что проку от его «музыкального руководства» из далекой Германии не было никакого – очевидный факт.

Удивление второе. Практика музыкального руководства театром наездами тем не менее продолжается. То, что Стадлер живет ближе к Екатеринбургу, чем немец Гюттлер, утешение слабое. Похоже, дирекция наступает на те же грабли. И еще: Сергей Стадлер, конечно, прекрасный музыкант, но он известен как скрипач, уделял и будет уделять много времени концертной деятельности. Его оперные опыты более скромны и менее известны, поэтому появление Стадлера за дирижерским пультом академического театра у многих екатеринбургских музыкантов вызвало вполне понятное недоумение.

Здесь позволю себе небольшое отступление. Четыре последние оперные постановки готовили приезжие дирижеры Велло Пяхн («Снегурочка»), Алексей Людмилин («Травиата»), Михаэль Гюттлер («Тоска») и Сергей Стадлер («Хованщина»). Кто­то из великих сказал, что у оперного спектакля два родителя, режиссера можно считать отцом, а дирижера – матерью. Режиссер выпустил премьеру, и больше нужды в нем нет, тогда как дирижер, словно мать, рождает, нянчит и воспитывает свое оперное дитя, и только тогда оно сможет жить долго и счастливо. Так вот получилось, что в Екатеринбургском театре уже три оперных спектакля оказались полными сиротами – остались без родителей, и растят их «приемные матери».

Что будет с «Хованщиной», посмотрим. Сергей Стадлер, туманно ответив на мой вопрос, как он собирается осуществлять музыкальное руководство театром наездами, заверил, что за «Хованщину» будет отвечать полностью.

С «отцом» этой постановке повезло не слишком. На нее пригласили Бориса Морозова, главного режиссера Центрального академического театра Российской армии. Он – признанный мэтр в драматическом искусстве, в опере же почти дилетант, по собственному признанию, поставил однажды лишь «Снегурочку». Морозов в так называемый застольный период привычно поработал с артистами над созданием образа, ну, а на сцене постарался не мешать им удобно петь. Впрочем, по нынешним временам агрессивной, экстремальной оперной режиссуры, это уже достоинство.

И вообще, к чести постановщиков – дирижера, режиссера, художника – надо отметить, что они работали с безусловным уважением к произведению Модеста Мусоргского. И время, и место действия – все как у автора, никаких переносов, переодеваний и прочего модного «евромусора».

Художником­постановщиком стал петербуржец Игорь ИВАНОВ. С его творчеством зрители впервые познакомились в идущей в театре с декабря прошлого года «Снегурочке». Сравнения не избежать, и оно, на мой взгляд, явно в пользу сценографии оперной сказки. Декорации «Хованщины» удручают обыденностью, отсутствием фантазии. Уж какой эффектной могла стать сцена самосожжения раскольников, но и она оформлена без всякой выдумки.

Вторичное обращение к художнику из Петербурга побуждает не только к сравнению оформленных им спектаклей. При директоре театра Андрее Шишкине поставлены уже четыре оперы и балет, и все с участием приглашенных художников. Ну ладно, если бы они радовали откровением сценографии, но нет – каждый раз добротные и не более того работы. А главному художнику театра дела, к сожалению, не нашлось хотя бы в одной постановке, которую он, думается, оформил бы уж как минимум не хуже любого из приезжих коллег.

С постановочной командой «Хованщины» вроде бы разобрались, теперь об исполнителях. Здесь есть удачи и главная связана с хором, что особенно ценно для оперы Мусоргского, который главным действующим лицом своего произведения считал народ. Лучшей, на мой взгляд, сценой в спектакле стала сцена в «Стрелецкой слободе», где композитор дал развернутый коллективный портрет стрелетчины.

Пробудившись с похмелья, стрельцы устраивают буйное, бесшабашное веселье. Не в меру разгулявшихся мужей без особого успеха пытаются утихомирить жены, и только весть о наступлении солдат царя Петра отрезвляет стрельцов. Растерянные, они просят своего начальника Ивана Хованского вести их на врага. Однако испуганный князь советует стрельцам разойтись по домам и «ждать судьбы решение». В музыке Мусоргского великолепно изображена смена настроения толпы – от дикого разгула до трагической беспомощности, и все это прекрасно спето и убедительно сыграно артистами хора.

В нашем оперном театре хор всегда был ведущей творческой силой. Приятно видеть, что несмотря на все передряги, свалившиеся на театр в последнее время, хор не растерял свой потенциал и по­прежнему является главным украшением спектакля.

Еще одна удача премьеры – исполнение труднейшей партии раскольницы Марфы Надеждой БАБИНЦЕВОЙ. Молодая певица была хороша и вокально, и актерски. Особенно ей удалась сцена в «Стрелецкой слободе», где Бабинцева проникновенно спела песню­исповедь «Исходила младешенька» и убедительно провела психологическую сцену­поединок Марфы со старой раскольницей Сусанной (Екатерина НЕЙЖМАК).

Из других солистов стоит выделить Михаила КОРОБЕЙНИКОВА (Досифей) и Гарри АГАДЖАНЯНА (князь Иван Хованский). Обе главные басовые партии оперы в их исполнении прозвучали вполне достойно. Агаджаняну, обладателю большого голоса, стоит подумать об интонационной выразительности, о нюансировке, пока же в его вокальной палитре доминирует одна краска – красиво и громко.

А всем певцам (в том числе и хористам, хоть их это касается в меньшей мере) надо срочно улучшать дикцию. При стремлении петь округлым «красивым» звуком пропадает едва ли не половина текста, и смысл происходящего на сцене не доносится до зрительного зала. А ведь у Мусоргского, написавшего либретто «Хованщины», ценность слова велика, как, пожалуй, ни в какой другой опере. Впору (горькая шутка) выностиь текст либретто на световое табло над сценой, как это делается во время представлений «Тоски» и «Травиаты», звучащих на итальянском языке.

Вокальная безъязыкость все больше становится бедой оперной труппы театра. Происходит это и по вине самых певцов, а, главное, из­за беспризорности труппы. Дирижеры и режиссеры – приезжие, быстренько поставили спектакль и уехали по своим основным делам. В театре нет ни главного дирижера, ни главного режиссера, ни художественного руководителя, как было в прежние времена и как практикуется в других, успешных ныне театрах. Заведена, правда, должность музыкального руководителя, но об этом уже сказано. Словом, спросить по большому счету и за дикцию певцов, да и за их вокальную форму не с кого.

В заключение вроде бы должен появиться ответ на вопрос: так стала ли постановка «Ховарщины» музыкальным событием в городе? Полагаю, решать это надо всем и каждому. И не только по следам премьерного спектакля. Я свои соображения на этот счет высказал. Вопрос остается открытым…

Рудольф КОЛЁСКИН

[назад] [главная] [следующая]