Царство ученика
Дети, в антракте с пылом и криками имитирующие прыжки лягушат или полет балерины – этот круговорот вокруг елки в фойе не есть ли уже признак заразительности действа? Или, напротив, внезапная сосредоточенность детского зала, костюмированного в силу новогодних праздников не меньше, чем такие же юные артисты? Замерли лисьи мордочки, заячьи уши, поросячьи хвостики, кружевные платьица… Или замечательные по непосредственности реплики трехлетней девочки в соседнем кресле: «Ква-ква! Ква-ква!», «Это девочка или мальчик?», или еще, на пантомиму жабы вокруг сына Квака – «Она его все целует и целует!»…
Детский театр балета «Щелкунчик», которому в будущем 2008 году исполнится уже 20 лет, под новый 2007 год давал премьеру – «Дюймовочку». И было чудо, после которого уже могло ничего не происходить в сценографии (художник – Ольга МЕНЬЩИКОВА). Цветок. Както подругому, более напряженно, начало струиться время, когда огромной свежезеленой змеей прорастал высокий стебель, уйдя под колосники, чтобы потом вернуться к нам, но уже с богатой ношей – огромным красным цветком, склоненным головой вниз. А затем – еще несколько минут нашего (читайте: детского) остановившегося дыхания, прежде чем из подергивающихся лепестков выйдет девочкакроха.
Эта кроха – героиня истории. Как и всегда у Михаила КОГАНА, в центре внимания – ребенок, детство. Дюймовочка (а в спектакле 9 января ее танцевала Кристина СТАРКОВА) – кроха растительноцветочного происхождения, потому у нее гибкие, как лапкиводорослистебли, ножки.
Но детство в спектакле было представлено не только дюймами нашей героини и ее избранника, но и другими самыми разными размерамивозрастами от вершка до аршина и сажени. От 7 до 17 – наверное, так. Кто же больше запомнился? Конечно же, и малыши – лягушата и мышата. Конечно же, Жаба (Ольга ФОРОСТОВЕЦ), она же позже Мышка – своей акробатической гибкостью, брызжущим артистизмом. Конечно же, лягушонокскоморох (Роман КАПЛЕНКО), кругами ходящий колесом и гибко перекидывающий мостики через всю сцену. Конечно же, Квакпринц (Александр МЕРКУШЕВ), которому поручены прыжки как балетному премьеру. Конечно же, четыре невесты…
Здесь нет вторых ролей – вот в чем отгадка и загадка постановки и, думается, всегдашнего подхода Михаила Когана к детям. У каждого – «бенефисность» роли, у каждого будто замах на будущую премьерность. И снова, как в прежних работах, принцип: всех проявить, всем дать высказаться. Хотя бы на полминуты, но не мелькнуть по сцене, а проинтонировать себя, пусть и в группочке, но своим «голосом». И как прежде поражаешься, что вторых, кажется, здесь нет просто как самоощущения, потому что его здесь не может быть в принципе.
Нежданно и тонко среди ростовразмеровамплуа возникает тема соразмерности. Где же и с кем Дюймовочка будет счастлива? Ведь не с Кротом же (Иван СОБРОВИН), который хоть и танцует замечательно пружинистый шостаковический «канканчик», но ведь ейто в танце с ним приходится стоять ножкамистебельками на его огромных ботинках! А в царстве эльфов вдруг все так естественно для нее, а миниатюрное адажио (все по законам балетного жанра!) с миниатюрным же Принцемэльфом (Роман ХОРОШАВИН) льется такой солнечной чистотой музыки Дмитрия Шостаковича.
Вообще Шостакович для детского спектакля – может возникнуть недоумение: как это? Но в томто и дело, что в этой музыке – чистота. Порою она может быть непроста для детского восприятия, в ней может змейкой скользить многоликость оттенков, внезапное оминоривание, сдержанность, не позволяющая дать эмоцию «в открытую», или веяние ирреальной прохлады, но эта музыка всегда открыта слушателю, остра и искренна. А для «Дюймовочки» еще и облегчена аранжировками композитора Валентина БАРЫКИНА – как бы охрусталена.
Паузышвы, которые порой возникали между эпизодами, могли быть задержками в перемене света либо музыки. Но они не мешали восприятию, ведь на их фоне еще ярче было видно, что сами детки ритмическую партитуру нигде не упустили, у них все было органичноотлажено.
Искусство обращения с дорогим и пышным костюмом. Искусство слышания музыки. Искусство ожидания нужного луча осветителя. Не суетиться, не мельтешить, не нервничать. Этим всем они владеют. То есть – тактом. То есть – умением быть в свете.
Хорош тот педагог, который может поставить шуточную сцену, где разыгравшийся малышученик ловко потешается над учителем, выхватывая из его рук и бросая за кулисы классный журнал, прыгая через него как через козла, подпинывая наставника к выходу. Смех учителя над собой – высшая форма педагогики, как и артистизма, как и свободы.
Царство не учителя, а ученика. Пусть хулиганистого и озорного, но фантазирующего, талантливого, творящего. Царство детства, где законодательствуют отнюдь не взрослые. Школа образности, где роль детской выдумки в пластике персонажей наверняка не уступает взрослому участию. Школа характерности и выразительной пантомимы. Плюс, конечно, школа балета, школа умных ног.
Что же остается напоследок? Нежный финал, в котором звучит известный всем Вальсшутка, напоминающий хрустальную капель. Никакой бравурности и пафоса, а только растворение в бледноголубых цветах и ласковой чистоте царства эльфов. Воздушные шарики, прилипшие под высоким куполом потолка. И восхищение театром «Щелкунчик» – его способностью менять воздух на сцене, то оставляя двоих наедине, то праздничной росписью вводя массовый танец; его свободой кроить под себя музыкальный и литературный материал, во всем идя от природы детей; его педагогическими талантами.
Елена КРИВОНОГОВА