А между тем – хочется угадать и не просмотреть, за слепым доверием ко всему классическому, точечные новейшие явления, вполне способные когда­нибудь в будущем попасть в энциклопедии – в нашем случае театральные (кто знает, кто знает…).

Очень приятно, что в городе стали появляться экспериментальные (хочется назвать – студии) театральные команды. Но, при этом, если у Театра.doc сценическая реальность провисает где­то между откровенным вымыслом и копированием жизни действительной, не примыкая решительно ни к одному полюсу, то в спектаклях Театра Номер Три едва ли не каждое движение артистов окатывает зрителя волной эксцентричной наигранности, за которой зритель, особенно в первые минуты спектакля, наблюдает даже с некоторой долей стеснения.

В «копилке» Театра Номер Три сейчас четыре спектакля: «Судьба барабанщика», «Лиса и флейтист», «Женщина в тисках» и – не так давно представленный – «Что такое облака?» На каждый из них есть отзывы в прессе. И на каждый – противоречивые. Что не удивительно – ещё не сложился стереотип отношения к коллективу и «коронные» фразы по его адресу.

«Что такое облака?» по новеллам Паоло Пазолини, как, впрочем, и другие спектакли этого театра, затягивает в культуру, инородную уральской натуре зрителя: натурально, в центр итальянской площади, куда приехали шуты­артисты. Точно так же спектакль «Лиса и флейтист» основан на старинном бродячем японском сюжете с примесью триллера, а «Судьба барабанщика» и «Женщина в тисках» – авангардные фантазии на тему человека в Стране Советов (несмотря на то, что постепенно действие отдаляется от конкретной привязки к месту и времени).

Вроде бы, дело верное: театр во главе с режиссёром Ириной ПАВЛОВОЙ создаёт с помощью ярких (и – стильных) картин свой индивидуальный облик, не удаляясь и от общечеловеческой проблематики (за что часто ругают новые театральные проекты). Кроме того, происходит точное попадание в аудиторию: зал «Театрона» полон, и полон молодыми людьми, для которых смесь классического театра и маскарадного перфоманса – самое актуальное зрелище.

А внутри выстраиваемого мира всё равно остаётся ощущение движения, подчиненного не столько законам художественной необходимости, сколько чувству стиля жизни современного человека. При желании можно нарисовать коллективный портрет этого человека. И он будет подозрительно похож на зрителей Театра Номер Три.

Совершенно очаровательна идея и соответствующая ей формулировка: «Каждое третье число каждого месяца Театр Номер Три объявляет концептуальным: в эти дни на сцене воплощается совершенно новая театральная реальность». И то, что грядущие премьеры заявляют заранее исключительно по три штуки. Есть в этом и обрядовость, и правильный элемент эпатажа. Особенно если учесть, что Театры «номер один» и «номер два» для нас, зрителей, остаются пространством для фантазий.

Не меньше завораживают авторские жанровые определения к спектаклям: мистический триллер «Судьба барабанщика» (весьма изящно), «Женщина в тисках» – драматический шоу­показ одежды советского периода, один из заявленных премьерных спектаклей – «Алёшенька», правда о кыштымском гуманоиде (Ян Фихтер), уральский народный обряд «Проводы инопланетян».

Конечно, предварительно запутавшись в словах на афише или, что более естественно, вложив в них ровно столько смысла, насколько может хватить образования, заинтересованный зритель уже готов ко всему.

Первые 15 минут последнего из представленных Театром спектакля «Что такое облака?» зритель, особенно тот, который не прочитал листовочку с описанием спектакля, остаётся в некотором недоумении по поводу бешеного действия, происходящего на сцене: кто эти люди в странных одеждах и гриме, совсем не похожие на традиционных героев итальянской комедии del arte? Громче всех кричащая и сильнее всех переигрывающая маска очень пугает своим (оказывается, «фирменным») хохотом…

Только после первой новеллы, весьма печальной и наименее понятной еще не привыкшему к этому «языку» зрителю, разъясняется, что находится он совсем даже не в помещении «Театрона», а на площадном карнавальном представлении, где из всего складывается буффонада, где правят только законы простого прохожего, требующего зрелищ. И поэтому можно, не стесняясь, разговаривать вслух и давать советы героям. Артисты, не задействованные в конкретной сцене, садятся спиной к первому ряду, изображая тех же самых зевак. Вот тогда и становится весело – потому что на сцене разворачивается гипертрофированно фарсовая «трагедия» «Отелло».

Ведь всё ходит по кругам истории: сама собой рождается прямая параллель между площадным зрелищем старой Италии и тем, чего жаждут праздные зрители от шоу, которыми богато наше время. Зрителей добровольно­принудительно включают в каскад масок и образов, иногда до отвращения убогих (по задумке), и это как раз то, что каждый человек тысячу раз на дню проделывает, – ради зрелища забывая обо всём. В частности, о том, что такое облака.

Между новеллами артисты «разоблачаются», готовят сцену для следующей, говорят своими голосами, рассказывают анекдоты, «играют себя». Театра.doc из них, конечно, не получится, но это целью и не является – здесь важнее дать понять, сыграть в другую игру, шокировать, наконец.

И это подкупает. По настроению – даже иногда перекрывает стойкое ощущение самодеятельного театра. Это происходит за счёт ярких идей, вполне соответствующих «здесь и сейчас», за счет изрядной доли наслаждения от собственного дела – до вполне простительного самолюбования.