 |
Книжные сладости от Яны (12.04.06) Артур Филлипс. Прага: Роман / Пер. с англ. Н. Мезина. — М.: Изд-во Эксмо, 2006. — 512 с. Венгерские пирожные — “плотные брикетики пирожных, глазированные прозрачной карамелью завихрениями под ар-нуво” (популярные венгерские пирожные называются кремеш; есть еще “Добош” — знаменитый венгерский торт, названный по имени кондитера Йожефа Добоша (1847 — 1924).
Ликер “Уникум” — любимый венгерским народом крепкий (70 градусов) травяной ликер, “богатая натрием карпатская минеральная вода” и “коричневая травяная масса”. “Прага” — роман о девяностых.
“Этот день, при всей его заурядности, из таких — эти час или два, когда свет тает и вечереет, на террасе кафе в одной восточноевропейской столице в первые недели посткоммунистической эры. Рюмки с ликерами. Алмазные капли света меж овальных листьев, тени, словно оптическая иллюзия. Изгибы кованой решетки, отделяющей террасу от площади и города вокруг. Неудобный стул. Придет день, и для кого-то все это тоже станет памятью об уходящей, мучительно недостижимой золотой эпохе”. Единство времени. 1990 год. Нулевой год. Начало цикла.
Единство места. Будапешт. Чудесный старый город, окруженный аурой истории и событий.
Европа всегда привлекала американцев настоящей, неподдельной стариной, патиной времени, отголосками войн, исторических страстей.
“Аромат упадка и поблекшее великолепие”.
“Марк тешит свой заокеанский глаз величественной и продуманно захватывающей европейской архитектурой XIX века (которая, впрочем, давно утратила способность захватить исконного своего зрителя)”.
Стена рухнула, железный занавес поднялся. Молодые американцы (канадцы, бритты) бродят по Европе. Четверо юношей и девушка. Что их объединяет? — “Уникум” и возможность свободно (от родителей, в том числе) жить в чужой притягательной стране (запущенной за годы советского гнета, но очаровательно породистой, если можно так сказать). Жить, не вникая в ее проблемы, потому что венгерский язык никто (кроме одного) не знает, местное же население говорит только на своем невозможном, ни на один язык не похожем, по-английски же не говорит вовсе, “а враждебность — вирус, передающийся через язык. Если говорить на твоем языке могут лишь немногие, подавляющее большинство ядов не получит доступа в твой организм”. Потерянное поколение? Ну, наверное. Потерянное на просторах Восточной Европы. Бесцельность. Кафе. Выпивка. Связи. Новая действительность. Новые люди. Антиквар, пианистка, издатель, художница. Интересно посмотреть, как они начинают влиять на жизнь героев. Как из сторонних наблюдателей мальчики-девочки становятся действующими лицами. Один женится на венгерской девушке, второй начинает крупный венгерский бизнес и его убивают, третий исчезает (“кажется, Марк просто устал от этого города”, “может быть, время мчит не так болезненно в местах, которые не выглядят старыми, у которых нет истории, например, в Торонто”), четвертый (четвертая) открывает в себе новую сущность и уезжает домой, в Америку, буквально от греха подальше, пятого захватывает несчастная любовь и он уезжает — в Прагу. Вот так Восточная Европа расправилась со всеми. Не ходите, дети, в Африку гулять. Теперь о Праге. Образ города возникает в тексте несколько раз. Некое Эльдорадо. “Этот город (Будапешт) культурно и исторически обещает меньше, чем Прага”, “Будапешт-Телеграф — это мой ребенок, и хотя я признаю, что это не “Прага Пост”, “а в Прагу деньги так и текут”, “его место в Праге; он знает это уже год”. Вожделенное место. Там красивее, круче, крутятся большие деньги, больше возможностей в целом. Прага — это мечта. “Чувак, поезжай в Прагу, ты забудешь эту страну через двадцать секунд… два дня здесь, два дня в Праге, потом экспресс до Венеции, не знаю, мы говорили про восток, типа Москвы…”. Прага — следующая остановка на пути следования (куда?). Прага — Венеция — Москва. Старые города и их истории, которые становятся твоими. “Джон просыпается и вот наконец она, с половиной его собственного прозрачного мокрого лица, что пометило ее водяным знаком. Вот она, хотя еще далеко, удивительно далеко после стольких мучительных минут, сгоревших в приближении. Она целиком здесь, один кадр, схваченным мгновенным взглядом: страна шпилей и игрушечных дворцов, расписанных золотом ворот и грустноглазых статуй на мостах, куда-то глядящих по-над туманной черной водой, городом булыжных улиц и матовых стекол, не задетых пушками, и этот сказочный замок, что плывет надо всем, парит, ни к чему не швартуясь, город, где, несомненно, возможно все”. Но почему-то Прага удивительно похожа на Будапешт. От себя не убежишь.
|
|
