Поэты

На дорогах исхоженных
Вы свою подытожите,
Смачно щелкая вожжами –
Все, что пройдено – прожито!
Все, что стало историей,
И в душе червоточиной.
На грузинских нагориях
Или в северной вотчине.
Мы несемся, как шалые,
По ее бездорожию,
Клячи взмылены чалые:
Все, что пройдено – прожито.
Мы не взмоем к созвездиям,
Мы не станем легендами.
Наши строфы – наследием,
И пути – заповедными.
Мы - как нежные призраки,
И как ангелы Божии,
Что витаем над тризнами,
Где все пройдено-прожито.

2009

Ворота

Озарение болью и оттиск огня на чугунных воротах:
Напролом не пройти, и, крадучись, не втечь меж растворов.
Только после того, как прогнется доска эшафота,
Или «будешь в раю» скажет Бог обращенному вору.
Или в смрадной толпе, оттесняя солдат со ступеней,
Кто-то платом с Господнего лика  отрет поруганье.
И останется здесь, на земле, без даров и учений,
Но сюда постучится как свой на исходе скитаний.
Этот оттиск огня был последним закатом  планеты,
Те ворота вели в позабытые кущи Эдема,
Руки вора на древе креста были к небу воздеты,
Полотняный платок стал святой Вероники эмблемой.
Ты помедли у входа еще… Может быть, по дороге
Весь в асфальтной пыли, Бог идет за тобою, бесплотен,
Крест на плечи взвалив и озябнув в разорванной тоге.
Оглянись! Помоги донести. И вы вместе войдете.

2010

Мой миф

Ты – миф, на заре сотворенный. Ты пламя,
Рассевшийся идол, поверженный зверь.
Безумие чувств, обнаженная память,
Проклятие древних – ты ожил теперь!
Твой облик – мозаика фресок наскальных,
И девственной сталью сияет твой меч,
Разбросаны мысли по картам гадальным,
Певцами Эллады написана речь.
Иные победы, и страсти – иные…
Запястье Гаруса сжимает рука.
И мимо проходят ветра и стихии,
Олимп покорен. Да и муза кротка.
Я помню – к чему отрекаться бравадой?
Сегодня ты в прошлом. Хоть жди, хоть не жди –
На хрупкой бумаге посланье Эллады
И привкус свободы в твоем «уходи!»
Опять перед взором плывет поволока,
Исчезли преграды, сломались часы.
Весь мир – за пожатие пальцев жестоких,
Всю душу – на плаху, всю жизнь – на весы.
Под маскою пусто? Ну что ж, не впервые,
Под ребрами тихо? Сердца – напрокат.
Зато ты вернулся. Мы снова чужие
Как хитрый ключник и несчастный Пилат.
Не венчаны миром, не связаны кровью –
Один – словно ментор, другой – как вассал.
Я все же осмелюсь окликнуть любовью
Того, кто со мною к созвездьям летал.

2009

Отпусти! Не затем, чтобы с кем-то – а просто на волю.
Инфернальной тоске здесь не место, – покинутый, слышишь?
Мне бы только в стремительном сне не очнуться от боли,
Не тянуть бы смиренно ладонь за куском, словно нищий.
Мне бы, мне бы… к чему в сослагательном жить наклоненьи?
Как в паркуре летать, не имея ни крыл, ни мотора.
Этот город – модерн! Мы случайные здесь. У собора, -
Как всегда, как вчера…  через край чтобы било терпенье.
Душно – только не будет дождя. Отвернись – где-то лучше,
Где-то все-таки гром, и малиновый столбик – плюс двадцать.
Там на небе не пятна, а все-таки, все-таки – тучи,
Крендель радуги. Иней. Никто не велит расставаться.

Отпусти, - пережить бы взаймы – и тебя, и потерю,
Что не видишь – смеюсь – слезы это тогда, минус десять
Лет, столетий назад… ты же мне все равно не поверишь,
Сколько сердце, на солнце лежащее, стоит и весит?
Мне смеется торговец в лицо – рудимент, я не сбуду…
Что ж – не стоит светить, умирая… я все же не Данко.
Уходи поскорей, я тебя никогда не забуду,
Я тебя никогда… Впрочем, хватит, тревожить останки.
Странно, мне никогда так легко не жилось и не пелось.
Как теперь, когда мир перестал освещаться тобою.
Отпускаешь – и медленно жизнь вытекает из тела,
Крови нет – только мысли взахлеб, только пульс перебоем.
Приземляюсь на обе руки - может быть, это зрелость?
                                                                                           2 июля 2010

Сонет. Памятник полководцу

В часах уже не огненный песок,
и золотом не блещут эполеты,
длиннее ночи, холодней рассветы,
приспущен флаг на башне, как полог.
                                    
Не разобрать – где устье, где исток,
река времен или купель крещенья.
Жизнь проскочила мимо, как мгновенье,
и, словно конь, вздымаясь, сбила с ног.

Но если на эфес еще рука
ложится в величавом упоенье,
хоть страх велик и старость велика.

Мне свалки не грозит оцепененье,
пока я гнева смертных не сыскал.
Прости, ваятель… До тех пор, пока…

2010

Каждый день выжигая тебя, как клеймо, на предплечье,
Каждый час ожидая – а вдруг? – снисхождения, или
Теплоты – все равно поклонюсь, не мечтая о встрече,
Тем дорогам, где мы, отчужденные, вместе ходили.
Тем глазам, что смотрели на нас, как летучие мыши,
Тем деревьям, что кроны сплетя, создавали преграды,
Чтобы дольше вдвоем, чтобы крепче, нежнее и тише
Догорать, дотлевать, рассыпаясь в зерно и плеяды,
Обнажая резцы в полугорькой улыбке-гримасе,
Расходясь, как ветра, по земле, что не знает Петрарки,
Ударяясь о стены и волны. В чистилище жарко,
И не вспомнить о нашем последнем свиданьи и часе.
Слишком поздно. И время течет на колени сиропом,
Слишком приторна страсть, чтобы сразу, навеки и залпом.
Лев усталый на площади голову клóнит на лапы,
Окропи меня, Боже, иссопом!

2010

Re - «Пустая чаша»

Последним ароматом чаши,
Лишь тенью тени мы живем,
И с грустью думаем о том,
Чем будут жить потомки наши.
Д. Мережковский, «Пустая чаша»

Нам курс известен без карт и лоций,
И стратосферы.
Когда закончится праздник солнца,
Мы станем верой.
 
Года, как щебень, летят с фасадов,
И без сполохов
Последним маслом чадят лампады,
Последним вздохом.

Сплотив ладони, раскинув души,
Открыв дыханье,
Метнемся ввысь, как клинок блеснувший,
Как дым преданий.

Наш век окончен на этом слове,
На этой вехе.
Стоим над плахой, к отцам готовясь
Уйти со смехом.

Там зори вечны, там рдеют вишни,
Там речь, как песня.
Пусть в этом мире, где много лишних,
Мы не воскреснем.

В небесных кущах за жизнь бороться
Уже не надо.
Когда закончится это солнце,
Мы станем правдой.  

2010