Под весеннюю капель на спектакль с ледяным названием «Зима» идешь с легким сердцем. Что бы там ни было – зима уже не про нас, думаешь. Ан нет. Про нас, еще как. Потому что весь Гришковец – про нас. В том числе и спектакль, с которым приехал на весенние гастроли Тюменский театр драмы.

Моноспектакли Гришковца, как и его выступления с группой «Бигуди», – всегда честный монолог как будто бы о себе, проникновенный и вызывающий умиление. Всегда – попадает в цель, в лиричную ностальгию зрителя.

Герой любого произведения Гришковца – простой средний человек, с простыми житейскими радостями и несчастьями, оставивший все самое трогательное и счастливое в детстве и юности. Радость узнавания наступает молниеносно: для любого зрителя или читателя главный герой – это он сам, а у Гришковца мысль «Я – как Ты» и вовсе центральная.

Когда речь идет о Евгении Гришковце и его творчестве, зритель и читатель объединяются неслучайным соединительным союзом. Перед началом «Как я съел собаку» он предупреждает, что сейчас уйдет за кулисы, а выйдет уже совсем другой человек. Конечно, другой: ушел Гришковец, а вышел – я, Я сам!

Но, оказывается, этот механизм узнавания изменяется, когда герой как будто уже и не один, когда его мир обрастает бытовыми деталями не только на словах. В спектакле «Зима» Тюменского драмтеатра Гришковец присутствует только в тексте. На сцене – сразу два простых, «своих» парня (Александр КУДРИН и Сергей СКОБЕЛЕВ) и воздушная, иногда нарочито, красавица­Снегурочка (Наталья КОРОТЧЕНКО).

Эти двое, с одной стороны, традиционные антиподы – прагматик и романтик, «физик и лирик». А с другой стороны, дополняющие друг друга полюсы – как левая и правая половинка мозга, сознания, настроения одного человека. Поэтому один из них рассказывает про «Тараса Бульбу» – книгу, где настоящие люди живут по правде жизни, а другой мечтательно воображает себя Гулливером.

Чем заниматься в белой пустыне, когда даже костра развести нельзя? Каждый строит свою историю: «Повесть о настоящем человеке» и элегия о сигарете, школьная любовь и первое разочарование… В этой жизни Нарцисс – «молодой парень, из новобранцев… сидит неподвижно и смотрит в воду», и он реален хотя бы потому, что история красивая.

Короче, происходящее на сцене очаровывает, находя в каждом – незамысловатого человека. Тем более населяющие сцену детали родом из нашего детства. Пока герои перемещаются из одной живой картины в другую, смены декораций нет. Но нет в этом и особой необходимости. Между сценой и зрительным залом натянута в несколько рядов проволока, материализована «четвертая стена». Но все же она не столько разделяет (актеры легко преодолевают ее, вынося к зрителям динамит или просто рассказывая свои задушевные истории), сколько объединяет – на глазах зрителя мир все наполняется и наполняется вещами, концентрирующими судьбу одного отдельно ценного человека. Такие вещицы мы обычно храним долго – «выкинуть жалко». Письма, сберкнижка, карта мира… Венчает всю эту композицию динамит, подвешенный к часам, на которых доходит полночь, и импровизированная елочка. Конечно, Новый Год.

Вообще­то, про него до самого конца нет ни слова. Какой уж там Новый год, когда минеры ждут отмашки для взрыва, когда вокруг шпионы и лазерный глаз­прицел постоянно ползает по снегу. Но намеки повсюду: апельсины, сама Снегурочка, без пяти двенадцать… Сказка о превращении минеров в «зайцев», а мин – в серпантин и фейерверк потерялась за чередой воспоминаний, она разве что связывает все кусочки и в финале не дает затосковать окончательно. Но вместо уместного ощущения жизни как новогоднего (рождественского) чуда, финальный фейерверк придает всему вид сусальных рождественских картинок.

Смыслы спектакля лежат на поверхности и считываются без особого труда. И без особых выводов. Это и оставляет в легкой растерянности: зачем? к чему? в очередной раз вспомнить, какой я сам по себе хороший и погладить себя по голове? или просто хорошо провести время в приятной компании?

И все же сложно не поддаться обаянию спектакля. И даже полезно – хорошо отдохнуть, послушав себя со стороны. А ждать ли чего­либо большего, особенно сейчас, в XXI веке?

Тина ГАРНИК

Карнавала не будет

Публичные воспоминания о собственном прошлом обычно бывают проникнуты неподдельным лиризмом. На этом строится поэзия, суть которой, по словам поэта Сергея Гандлевского, составляют «воспоминания и печаль». На этом строится и большинство текстов Евгения Гришковца. Да, он актуален. Но актуален лишь до той степени, до которой простираются воспоминания воспринимающей его публики: были море, солнце, Первомай, девушки – красивее, а водка – дешевле. Любая интерпретация, которая попытается вывести текст за пределы этой формулы, безусловно, заслуживает внимания.

Режиссер Михаил ЗАЕЦ оставил ностальгический пафос на полях спектакля. Пронзительные монологи­воспоминания, ради которых и писалась пьеса, хоть и вызывают живую реакцию зрителей, но остаются на периферии внимания. Два солдата в белом, готовящие взрыв непонятно чего (в нашем случае – двух симпатичных девушек­зрительниц, под ноги которым они укладывают бомбу в самом начале спектакля), выясняют свои отношения с абсурдистской тщательностью – их диалоги и становятся доминантой, не позволяя сладкому прошлому окончательно вытеснить бредовую реальность сегодняшнего дня. Проблема в том, что для автора, который, надо полагать, тщательно и любовно отделывал как раз все эти монологи, оставшийся массив текста имеет почти служебное значение, обозначая связки, необходимые для подобия сюжета. Самоидентификации зрителя не происходит. Что, вот этот увалень в школьной форме, не знающий с какой стороны подойти к однокласснице, или вот этот восторженный курильщик с одой первой утренней сигарете, или малыш, капризно мечтающий о велосипеде – что, вот это и есть я? Это, скорее, архетипы, общие места, узнаваемые лишь постольку, поскольку на тебя постоянно давит мощный культурный фон, их породивший.

Поэтому, для того, чтобы адекватно воспринять спектакль, необходимо подключить все свое воображение, не говоря уж о памяти. Зато тогда «Зима» Тюменского театра драмы заиграет новыми гранями. Снегурочка неожиданно напомнит Линчевскую старлетку из «Головы­ластика», давящую изящным каблучком настырных червяков твоего подсознания, в хореографии (Эдуард СОБОЛЬ) клипово промелькнут навязчивые MTV­шные мотивы, и неизбежно надвигающийся новогодний карнавал покажется концом света.

Спасения нет ни в прошлом, ни в будущем – именно поэтому стоит петь и плясать, представив, что финальный взрыв это всего лишь праздничный фейерверк.

В заключение необходимо сказать несколько слов о миссии Камерного театра Музея писателей Урала, взявшего на себя труд и риск пригласить из соседней Тюмени хороший коллектив с интересным спектаклем. Если вспомнить о том, сколько театральных городов лежит в пределах прямого автомобильного сообщения с Екатеринбургом, можно только позавидовать продюссеру, который возьмется разрабатывать эту золотую жилу. Кажется, у Камерного есть все – подготовленная площадка, свой зритель и хорошие администраторы – чтобы продолжить начатое.

Алексей ВДОВИН