Фигаро: перезагрузка

Идея поставить «Фигаро» как «два в одном», объединив Бомарше с Моцартом, витала в воздухе давно, со времен культового спектакля Театра Сатиры. Мысль перепеть на современный лад оперу тоже не нова, как и затея представления с элементами виртуальной игры. Между тем, спектакль «Фигаро»
в Свердловском театре музыкальной комедии, в котором присутствует все вышеозначенное, получился на изумление свежим и актуальным.

Автор проекта режиссер Дмитрий БЕЛОВ имеет в театральном мире репутацию смельчака, но не победителя. Два спектакля из трех, поставленных им в Саратовской Опере, номинированные на «Золотую маску», как и «Снегурочка», несколько лет назад открывавшая Новую сцену Большого театра, особого сочувствия критики не встретили. А тем временем Белов приобретал и совершенно другой бесценный опыт в качестве режиссера русских версий известных мюзиклов «Метро», «Нотр­Дам де Пари» и «Ромео и Джульетта». Радикальные прочтения оперной классики плюс овладение приемами изготовления современного музыкально­театрального продукта – с таким багажом Белов и прибыл в Свердловский театр музкомедии, где в свое время он, начинающий режиссер осуществил несколько спектаклей, в том числе свою лучшую работу – «В джазе только девушки». Как выяснилось, екатеринбургская сцена режиссеру благоволит по­прежнему.

Вооруженный новыми технологиями Белов начал с кастинга, переполошив массу поющих молодых людей всего уральского региона. В результате многих отборочных туров из трехсот претендентов на сцене вместе с молодым поколением Театра музкомедии оказалось несколько абсолютных неофитов, студентов музыкальных и театральных заведений города. Дух дерзкой юности, не признающей правил и запретов, спектаклю очень пригодился. Повезло Белову и с командой. Музыкальное руководство оказалось в руках известной джазовой певицы и педагога Елены ЗАХАРОВОЙ (некоторые из новичков – ее ученики по Свердловскому музыкальному училищу), аранжировки – Антона КУЛИКОВА и Ивана ПОНОМАРЕНКО. После всех манипуляций с текстами Бомарше и Моцарта появился занятный жанр, обозначенный как ремикс­опера, сохраняющий узловые эпизоды комедии в разговорных сценах и главные фрагменты оперы: арии, дуэты, сложнейшие ансамбли, причем в интонационной неприкосновенности (изменены только ритм и гармония). Помимо основных персонажей Бомарше­Моцарта в спектакле действует команда киберов, вводящих зрителей в мир виртуальной игры под названием «Фигаро». В сценическом облике (художник Виктор ШИЛЬКРОТ) обозначены реалии компьютерного пространства, ловко сочетаемые с приметами салонного стиля 18 века. Актеры дефилируют в костюмах от Ольги ШАГАЛИНОЙ, ее белая коллекция и в крое и в деталях вновь соединяет «век нынешний и век минувший».

На зрителей сваливается два с половиной часа беспрерывного драйва, действие, несущееся в бешеном темпоритме, божественные моцартовские красоты, оборачивающиеся рок­н­роллом, соул­балладой, хард­роком, акапельным джазом в стиле « Swingle Singers», или (вдруг!) итальянской хрипловатой попсой в духе Сан­Ремо (поют то по­русски, то по­итальянски, на языке оригинала оперы), виртуозные переходы с пения на речь, с танца на вокал. Публика, ошарашенная таким напором, едва успевает уследить за перипетиями сюжета, а вдобавок все это еще и очень смешно. Безумный день, иначе не скажешь.

Жизнелюбивая моцартовская натура, вольная до неприличия (читайте его письма!), придала спектаклю атмосферу высоковольтного эротического напряжения. Ею заражены буквально все персонажи: молодые, азартные Сюзанна (Мария ВИНЕНКОВА) и Фигаро (Александр КОПЫЛОВ), сексуально озабоченный Граф Альмавива (Владимир АЛЕКСЕЕВ), истомленная женской невостребованностью Графиня (Светлана КОЧАНОВА), и, конечно же, парочка тинейджеров, стриженных под ноль, Фаншетта (Ирина МАКАРОВА) и Керубино (Елена КОСТЮКОВА) с их юношеской гиперсексуальностью. Надо видеть и слышать, как маленькая порочная хулиганка Фаншетта (та, что в опере Барбарина) с остервенелым ликованием поет «Уронила, потеряла, где теперь ее найти?». Поет после альковной встречи с Графом – любителем нимфеток, подразумевая конечно же не потерянную булавку. Надо ощутить дрожь в коленках и чуть сбитое (намеренно!) дыхание маленького пажа Керубино, желающего ну хотя бы прикоснуться к любому женскому телу. И надо видеть этих женщин, когда их объединяет «священная борьба» против мужчин (трио Марселины, Сюзанны и Графини). Впрочем, для всех без исключения персонажей найдены свои нюансы и веселые подробности.

При этом ироничный насмешник Белов обнаруживает вдруг тайную страсть к искренним, почти исповедальным высказываниям. Знаменитый монолог Фигаро тут как нельзя кстати. Даже в сокращенном виде текст 1784 года поражает своей актуальностью (как вам тезис об оскорблении магометанских святынь в разгар карикатурной войны?). Устами главного героя в финале поднимается и проблема самоидентификации: кто же все­таки мы? В век виртуальной реальности слова из прошлого звучат просто пророчески.

Последней премьерой в Екатеринбурге основательно поколеблены как минимум три живучих стереотипа. Первый: в российских театрах музыкальной комедии – полный застой, жанр умирает, и поделать с этим ничего невозможно: классическую оперетту петь не умеем, а у русского мюзикла нет корней, вот и приходится ввозить западный секонд­хенд. Два спектакля прошлого сезона Свердловского театра музкомедии, две мировые премьеры, представляющие совершенно новые сочинения ныне живущих авторов (один из них «Ночь открытых дверей» по Диккенсу – номинант нынешней «Золотой маски») и «Фигаро» дают повод к другим, более оптимистичным настроениям.

Стереотип второй: сложные и дорогостоящие технологичные проекты по плечу (и по карману!) только столичным продюсерским центрам и компаниям. Даже не зная точного бюджета спектакля, можно с уверенностью сказать, что звук, свет, спецэффекты в «Фигаро» вполне на уровне современных зрелищ, только в отличие от многих привозных спектаклей они здесь – отнюдь не главное.

Наконец, тезис третий: классика, в частности Бомарше, Моцарт, – это скучно, продвинутая молодежь этим вряд ли заинтересуется. Таким зрелищем, как «Фигаро» может увлечься и молодежь, только как раз продвинутая, способная оценить микст из энергетики клубных ритмов и высокой классики 18 века, знакомая с фабулой и слыхавшая хотя бы «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный». Не исключено, что теперь в городе возрастет популярность дисков с Моцартом и комедии Бомарше, как это уже случалось, когда после знаменитых сериалов с полок сметали Достоевского и Булгакова. Да, путь извилист, но скажем честно: уж лучше такой вариант (назовем его реверсивным) приобщения к базовым культурным ценностям, чем никакого вовсе.

Лариса БАРЫКИНА. Фото: Виталий ПУСТОВАЛОВ

[назад] [главная] [следующая]

Фигаро: Post Scriptum

В выходных данных большинства изданий («Театральный сезон» не исключение) принято писать мелким и незаметным шрифтом, что мнение редакции может и не совпадать с мнениями авторов. Они мол пишут, что думают, а мы вроде бы белые и пушистые. В случае с «Фигаро» остаться в стороне было бы не совсем честно. Споры о премьере Театра музкомедии, разделившие театральную публику города на два лагеря, не обошли и нашу небольшую редакцию. Поэтому свою точку зрения мы решили высказать в диалоге, оставив за скобками эмоции и прочие неаргументированные междометия.

Кирилл КОЗЛОВ (директор­издатель). Не могу сказать, что проект мне понравился, но решение конечно смелое и неординарное. Для театра, несомненно, это шаг. Другое дело – в какую сторону сделан этот шаг...

Алексей ВДОВИН (редактор). Театр оперетты вообще за последнее время сделал много таких шагов, и порой совершенно в разных направлениях, но они, мне кажется, не противоречат друг другу. Это рост вширь, а не вглубь – и он необходим. Нельзя же оставаться в рамках одного только классического направления!

К.К. Обработка классического сюжета в «Фигаро», конечно, мастерская. Слияние музыкальных жанров вопросов не вызывает. Есть другие вопросы – и серьезные – к режиссеру. Во­первых, сам заявленный прием, игра в игре, пост­апокалиптическое пространство. Во время спектакля силишься понять – а почему именно так? Вроде режиссер попытался это объяснить прологом и эпилогом, но объяснение получилось половинчатым, неубедительным. Лучше уж было изначально задать такие условия, вовсе ничего не объясняя. Тогда проблема была бы в одном, принять их мне, как зрителю, или не принять. Странные и неоправданные переходы с итальянского на русский – давали бы уж тогда синхронный перевод в бегущей строке, которая все равно работает на ремарках. Это можно объяснить, как сбой компьютерной игры, например...

А.В. Тут я склонен с тобой согласиться. Футуризм почти кинематографический, и принял я его сразу, тем более, что он скорее ближе к Терри Гильяму, чем к «попсовым» братьям Вачовски. Ремарки блестяще отырганы и пропеты – я смеялся в голос. А подробные объяснения в прологе – почему так – мне тоже кажутся излишними. Эпилог я бы и вовсе выкинул, какой­то он слишком пафосный получился. И не оправданный. Исчезает самоирония, заявленная, к примеру, решением знаменитого монолога о женщинах.

К.К. Александр Копылов – очень хороший артист. Но не было в нем в этот раз какой­то изюминки, особенности, присущей именно Фигаро.

А.В. А потому что история вполне феминистская получилась. И Сюзанна не случайно, единственная из все женщин, в брюках, многие на это обратили внимание. Интригу ведут женщины, а мужчины, в том числе и Фигаро, остаются на подчиненных ролях.

К.К. Сюжетную интригу – может быть. Но мне кажется, что по­настоящему энергия спектакля держится на мужском составе, на профессионалах. Великолепны Евгений Толстов, Павел Дралов со своими длинными выразительными руками и угловатой пластикой, Романа Аптекаря надо отметить. Хорошая профессиональная работа. Есть такое предубеждение, что актеры в театре оперетты не тратятся на «актерство», выезжают на штампах. А здесь видна работа настоящих, «синтетических» артистов. Второй вопрос к режиссеру – зачем вообще нужен был кастинг? Традиционная московская практика набора непрофессионалов «с данными»? Режиссер ведь должен быть не в последнюю очередь педагогом, а здесь вывести молодых артистов на должный уровень ему, на мой взгляд, не удалось. Или вовсе не было такой задачи? Интрига не читается как раз потому, что молодые актрисы элементарно не отыгрывают события. Может, поэтому и сюжет для большинства зрителей остается смутным, невнятным.

А.В. Ну, спектакль Театра сатиры с Мироновым и Ширвиндтом все видели. Для того, чтобы ориентироваться в сюжете, и даже оценить игру с трактовками ключевых сцен, этого вполне достаточно. Мне, кстати, тоже показалось, что спектакль на сцене существует как бы сам по себе, независимо от зала. Но я, в отличие от тебя, поразился и порадовался бешеному темпераменту молодых артистов. Видимо, это и входило в задачу режиссера – запустить машину. Временами возникало ощущение, что они, артисты, существуют на сцене сами по себе, независимо от зала, их «прет», им хорошо – но меня, зрителя, это тоже заводит. И язык абсолютно неважен – русский, итальянский, компьютерная тарабарщина... Неизбежно оказываешься вовлеченным в этот вихрь эмоций. Два с половиной часа пролетают незаметно.

К.К. Партер рукоплескал, а вот до балкона энергия уже не доходила. Только отдельные номера, как блестящее трио женщин во втором акте – спасибо Светлане Кочановой. И так все действие – разваливалось на отдельные куски. Хореографию я вообще не понял – не важно какая, но она либо есть, либо ее нет. Жутко глаза устают от мелькания. А вот техническим цехам – искренние аплодисменты за безупречное воплощение идей художников в костюмах, в декорациях.

А.В. Как будто все сделано из бумаги, или, действительно, смоделировано на компьютере. Красиво и холодно. Свет ирреальный. Атмосфера в зале возникает одновременно завораживающая и чужая.

К.К. и А.В. (хором). И жареным лучком не пахнет!