Сергей Никоненко:
«На сцене я еще молодой!»

В свое время муж советовал мне не читать роман Пелевина «Чапаев и Пустота». Я не послушалась и прочитала. Подумала: «Интересно». Затем он же посоветовал сходить на одноименную постановку: «Разве тебе не интересно посмотреть на Никоненко на сцене?» «Интересно», – сказала я – и пошла. Если не считать единственного «попсового» момента, от которого Сергей Петрович не удержался в интонации: «Гриша, тебе пора выйти из сумрака!» (адресовано Куценко-Котовскому и Куценко-Ночному дозору, в первую очередь), беспроигрышно вызвавшего хохот 99% зала, мои аплодисменты именно ему, Артисту, в финале были на 100% искренними.

Очень хорошие. Я приезжаю в ваш город не в первый раз, можно сказать – знакомы давно. У вас тут так: как принимают, так потом и в прессе напишут. В Киеве или Новосибирске, которые я считаю особенными в этом смысле, зритель может принимать спектакль бурно, даже восторженно... а потом, «вдогонку», обязательно напишут про нас какую­нибудь гадость! Мол, что за халтуру привезли... Зритель Екатеринбурга очень требовательный, взыскательный – хороший. Поэтому мне всегда здесь нравится, у вас театральный город!

Да, летом этого года будет 46 лет, как я снимаюсь в кино.

Да, так уж получилось – в 55 лет. На сцене Ленкома 10 лет назад у нас с Леной Шаниной и Олегом Фоминым состоялась премьера спектакля «Нина» по пьесе Андре Россе. В Екатеринбург мы эту работу привозили два раза, я очень люблю ее... Очень благодарен Олегу, это он сказал: «Давай, Петрович, выходи, будем играть!» Я ответил, что, порепетирую, а потом будет видно... Сильно тогда переживал, не хотелось, знаете ли, сесть в лужу­то! А на пятой репетиции сказал Олегу: «Буду играть!» И «отравился» сценой навсегда – 10 лет назад. Теперь считаю себя актером театральным, на сцене я ведь молодой еще! Это в кино я ветеран, 170 ролей. В театре – всего семь! Чапаев – моя вторая сценическая роль.

Пришел ко мне режиссер Паша Урсул и заявил, что без меня он этого ставить не будет! Первоначально состав был несколько иной, сейчас от него, фактически, остались Гоша Куценко и я. С тех пор спектакль сильно по составу «потрепала жизнь». Петьку сначала играл Евгений Сидихин, Анку – Вера Сотникова. А еще раньше Анку репетировала Маша Миронова, она и должна была играть... Когда мужчина говорит о женщине, он должен держать себя в руках, но... Маша поступила с нами нехорошо: за двое суток до премьеры играть ее отказалась. Премьера была назначена на 7 ноября 2000 г., в ночь на 6­е, в 3 часа Маша и сделала это свое заявление. Я не знаю, с кем она «не договорилась», но это – непорядочно! В постановке занято 8 человек, все зависят друг от друга... а тут получается – на всех плевать. В нашем деле так не бывает, все работают «друг на друга». Таким образом, студентка, которая репетировала вторым составом, сыграла премьеру.

Это от времени не зависит! Внутренняя, человеческая порядочность ему не подвластна. Там она была – уникальная, редкая до «бестолковщины»! Это окружающими так воспринималось. Но я встречал и встречаю таких людей в жизни. Так же, как встречал и мужчин­однолюбов, которые любят свою жену – и все! Оказывается, есть такие мужчины. Они даже не влюбляются, хотя влюбленность – это не любовь... Для меня такие люди всегда были и остаются «маяками» в мире, наверное, у них химический состав отличается от всех остальных!

Ну почему именно «скандальный»? Просто он не похож на всех остальных! Мой друг, поэт Миша Шабров, который написал знаменитую «Лаванду», плевался­плевался... Я его зову посмотреть спектакль, а он отвечает: «Не могу я! Этот Пелевин – его читать нельзя!..» И вдруг, среди ночи – а у поэтов это любимый прием: звонить в три, в четыре ночи – говорит мне по телефону: «Серега, прости! Я открыл, прочитал. Пелевин – гениальный писатель!..» И давай петь ему дифирамбы. Для меня Пелевин интересен, любопытен, индивидуален. Как Есенин говорил: «Хоть лягушкой – но по­своему пой!» Найди свой язык, свой мир. Я не знаю, искал ли сам Есенин «свой язык» – он ему или с небес спущен, или сам такой родился... По этому поводу, правильно пишет Солженицын – тогда росли такие же мальчики! Им, что, бабушки другие сказки рассказывали, что ли? Те же самые, что и наши бабушки нам, моя – мне: «...Не идеть коза с орехами, не идеть коза с калеными...» Просто у одних все куда­то девается, а у других вдруг – простые вещи превращаются в Красоту, щенки кудлатые залезают в хомуты... Есенин пишет про тараканов – а я бы с этими, его, тараканами... даже бы и жил, такое в них очарование есть! Он писал о себе: «Я – последний поэт деревни». Но под ней нужно подразумевать – Россию. Почему большевики, и среди них этот злой гений Троцкий, так хотели, чтобы Есенин на «большевистскую мельницу» воду­то лил? Потому что видели и понимали: он Поэт, настоящий, серьезный, и он может повести за собой массы. Россия ведь всегда была – большая деревенская страна. Им нужно было, чтобы Есенин «их» идеи проталкивал через свое творчество, а он был сам по себе.

Ну, а будто бы он не писал «Анну Снегину»! Да что ж это такое?! Ну, хорошо, кино посмотрели: бездарный сценарий, если уж называть вещи своими именами – все оказалось перевернуто с ног на голову, перепутано... Да, у меня в Москве есть музей Есенина, и в книге отзывов – восторженный отзыв Сергея Безрукова, на самой первой странице. Он побывал у меня и был потрясен. В музее есть издания и 32­го года, и 39­го, и 46­го... Это все – сталинские времена! Есенин издавался, и глупости все это, что кого­то там рассреляли или посадили за то, что он пел песню на стихи Есенина! Есть у меня там и прижизненные издания – это для меня, конечно, самое дорогое! Есть уникальная книжка, изданная в 1944 году, в Риге при фашистах! А в предисловии к ней сказано, что Есенину, лучшему русскому поэту, с большевиками было не по пути, и что они его угробили, или помогли это сделать. Тот, кто писал эти слова, в общем­то, был недалек от истины, с некоторыми оговорками, но – недалек... Это можно понять, если подойти серьезно к изучению творчества и жизненного пути Есенина, это тема для отдельного, серьезного разговора... А во мнении большинства Есенин почему­то «богема», и далеко не лучшего сорта – кабацкая, пьяная! Почему все зацепились именно за это?! Бухарин писал про его поэзию: «блевотина и пьяные сопли». Но ведь это – душа! Это – «Не жалею, не зову, не плачу...» Какова лирика есенинская, какова его природа!

Самый – Пушкин. Я всегда говорю так: Есенин – поэт гениальный, а Пушкин – божественный!

35 лет назад я его сыграл. И был очень похож в ту пору. Это признавал и И.И. Шнейдер, директор школы Айседоры Дункан, и В.Б. Шкловский, и мама Никиты Михалкова, с которым я тогда очень дружил. Наталья Петровна много мне рассказывала о Есенине. Самая памятная встреча произошла у меня с Августой Леонидовной Миклошевской, в которую Есенин был влюблен, ей посвящено 10 стихотворений, в том числе «Заметался пожар голубой...» Августа Леонидовна вспоминала о нем так: «Он был нежнейший человек с нежнейшей душой. Он изящно одевался, и был такой красивый!» Как вы считаете, стоит ли чего­то мнение влюбленной женщины?

Только ее и стоит слушать! Августа Леонидовна еще рассказывала: однажды она шла по улице, а навстречу – Есенин. Он был выпивши, и не захотел ей показываться на глаза, повернулся – и пошел в другую сторону. А то, что мы видели в картине Безрукова... Они умудрились сделать фильм прямо­таки редкий: и русофобский и антисемитский одновременно! Редкая «удача»!

«Чапаев и Пустота». Действие второе
Если бы в спектакле удалось сделать страшно – тем, что все, сказанное в пьяном ли, в нарко ли, в бешеном ли бреду – правда! Но режиссер предпочел «обхохмить». Не идут на поводу только два артиста... Куценко, думается мне, просто «от природы» страдает или счастлив (ему видней) тем самым «здоровым бешенством», которое и позволяет ему на сцене рассуждать всерьез о самых идиотских вещах. До хрипоты, со злым блеском в глазах, азартно, но, порой становясь откровенно слабым, забывая себя и заумствуясь. Сергей Никоненко просто сыграл двух абсолютно нормальных людей: Чапаева и врача той самой психбольницы, где мается (по Пелевину), а, по Урсулу, неплохо проводит время Петр Пустота. Герой Никоненко абсолютно нормальный, понятный всем и каждому человек – вот что вызывает и сострадание, и восхищение актерским талантом исполнителя. Простые вещи: искреннее желание помочь другому, гротеск в «пьяных» сценах, образ комдива Чапаева, известный всем по знаменитому фильму, на которого 66­летний актер вдруг оказывается до жути похож внешне. И совершенно потерянный врач в конце – доктор, который не смог вылечить больного человека, не оставляющий его гнить в больнице, а отпускающий в нормальный мир – и теряющий ощущение того, кто из нас нормален, а кто нет на самом деле...

Спасибо, есть предложения сниматься еще. 171 роль сыграна, предлагают 172­ю, 173­ю... Что именно я буду делать – пока рано говорить, я думаю, выбираю. Могу рассказать о том, что уже было. В «Ленинград. Блокада» небольшая роль; тоже небольшая, но очень смешная роль Судьи в «Фитиле» режиссера Петра Штайна... Есть работы и по 12 серий – очень любопытный сериал «Охотник», сериал со страшным названием «Театр мертвецов», в «Герое нашего времени» играю Максим Максимыча, еще будет «Вы не оставите меня» Аллы Суриковой, она в каждую картину меня зовет, – драма, интересная работа, мне она нравится...

Беседует Вера Цвиткис