 |
Взвар медовый
А.Иванов. Золото бунта, или Вниз по реке теснин. – СПб: Азбука- классика, 2005. – 704 с. Взвар? Непонятно? По сути, компот из сухофруктов, только сладкий, пряный, горячий. Классическое русское средство для облегчения похмельного синдрома. По-моему, подходит к этой книге – она бодрит, освежает, вытряхивает дурь из головы. «Не хмелит, а протрезвляет», – слова из романа. Всё о его достоинствах уже сказано, а после Данилкина (Афиша.2005.23 августа) и Быкова (Новый мир.2006.№ 1) и говорить неловко. Это чтение нелегкое, но благодарное. Возвращаешься к какому-то забытому вкусу – или к ручной работе, от которой оживают пальцы и чувства. Дело, наверное, даже не в книге, а в том, как именно она заставляет себя читать. Как заставляет жить по своим правилам, ломает твои привычки и неторопливо, властно затягивает в этот чужой, страшный, серьезный мир. Это книга именно для читателя, а не для пресыщенного зрителя. Ее стоит читать медленно, осторожно, не обжигаясь, со всеми остановками – и позволить ей тебя изменить… На самом деле сегодня это редкость – литература, которая совершенно очевидно не хочет быть сырьем для переводчика (перевести ее на любой другой язык невозможно) или кинематографиста: в экранном варианте «Золото» почти ничем не будет отличаться от многократно помянутой в этом контексте «Угрюм-реки». А это, конечно, не так.
Горячий шоколад. Ароматный и насыщенный
Кирилл Кобрин. Читать в семидесятые. К истории одной болезни// Октябрь.2005.№ 10.С.169–177 Когда-то нижегородец, потом москвич, сейчас житель Праги и сотрудник Радио «Свобода», Кирилл Кобрин написал дивное эссе, которое вот уже недели две живет во мне какой-то стойкой радостью. Как раз наша тема (см.Диванную) – о первых книжках, о первых читательских радостях, которые никогда не вернутся, о том, как мучительно найти себе что-нибудь «просто почитать». Это «просто» уже невозможно. «В то же время вовсе отказаться от чтения я решительно не могу. День, проведенный без книги, отвратительно бесформен и дрябл. Скажу прямо: он бездарен. Бездарен в том смысле, что чтение – дар, сверху ниспосланный нашему жалкому роду, дар, доставшийся нам почти даром, и манкировать им может лишь неблагодарная, безблагодатная скотина или же безмятежный идиот, плавно съезжающий по перилам эволюционной лестницы. Зачем городить весь этот огород: просыпаться, принимать душ, ездить в машине или транспорте, разговаривать по телефону, обедать, заниматься любовью и прочая, и прочая, если на час-другой не выпадать из этого ловко налаженного хаоса в параллельные миры, устроенные по своим законам, миры, определяемые то как вымышленные, то как настоящие, но на самом деле – просто другие, гораздо более реальные, чем тот, в котром я сижу сейчас с книгой в руке. Если не читать, зачем жить?» А что, если чтение и впрямь роскошь? Не всякому доступная, но ведь не каждому, страшно сказать, и необходимая. Начинаешь даже подозревать, что, может быть, и книгам не все равно, кто и как их читает.
Мокко. Молоко, шоколад, шапочка из взбитых сливок
Тони Моррисон. Любовь/ Пер.с англ.В.Бошняка// Иностранная литература.2005.№ 9. С.3-134 Сладкий, тягучий, извилистый роман черной американской писательницы, лауреата Нобелевской премии 1993 года. История еще одной разбитой американской мечты и еще одной несчастной семьи. И любви, конечно, тоже: любви-страсти, любви-ненависти, любви-жалости и растоптанной детской любви. Об одном и том же читаешь по нескольку раз, но всякий раз чуть по-новому, с новыми подробностями, добавками, примесями, новой ложью, новой истиной. Как, собственно, и принято сегодня писать. Это очень женский роман, чувственный, многословный, местами откровенно выжимающий слезу. Но из него можно и узнать немало – о социально-психологическом климате, скажем, в «черной Америке» 50-70-х годов.
|
|
