http://bazhov.ural.ru/Avtograf/index.html

Станцев пришел в литературу из военной журналистики, а в журналистику — из фронтовых окопов.

Выходец из саратовской деревни Радионовки (теперь уж ее нет), он как раз к началу войны успел окончить учительский институт в тихом городе Балашове. Между прочим, физико-математическое отделение, но так вышло, что как раз эти знания ему ни разу в жизни не понадобились. С институтской скамьи — прямо в окопы. Воевал стрелком-пехотинцем, пулеметчиком, ранцевым огнеметчиком, участвовал в боях и под Сталинградом, и под Ленинградом, и под Кенгсбергом. Бывал ранен и неоднократно награжден. Стихи писал уже тогда, но не считал это главным делом своей солдатской жизни. А военное начальство рассудило иначе, откомандировав его в сентябре 1944 г. — как человека пишущего — в дивизионную газету. В ряде военных газет он служил и после Победы. В последние перед выходом в отставку годы — в уральском "Красном бойце". Так он оказался в Свердловске Екатеринбурге.

Стихи его явились как бы продолжением журналистской работы, в них он досказал, довыявил, довыразил то, чем переполнилась душа еще тогда, в годы испытаний, но что не помещалось в торопливые строки газетных корреспонденций. Когда-то он читал их в окопах, публиковал в дивизионке, в других газетах. Лишь в сорок лет рискнул издать отдельной книгой. В сорок три подтвердил серьезность нового поворота судьбы второй книгой — и был принят в Союз писателей.

Первые его книги наполнены чувствами и переживаниями, вынесенными с переднего края войны. С годами скрепы души фронтовика размягчались, палитра его чувств стала богаче. Но неизменным осталось главное: поэзия Станцева, со всеми ее балладами и поэмами, то есть произведениями жанров лиро-эпических, — своего рода лирическая исповедь; суть ее — духовный опыт человека, прожившего достойную жизнь. А все то, что идет от поэтического ремесла — рифма, ритм, арсенал образных средств, — для Станцева хоть и важно, но все же второстепенно. Ритм у него часто — сбивчив, рифма — приблизительна, но все эти шероховатости формы парадоксальным образом подчеркивают подлинность человеческого содержания будь тут все отточено и прилизано — неизбежно возникло бы ощущение преднамеренности и фальши.

И стихи Станцева запоминаются не столько изысканными строчками, сколько поэтически осмысленными житейскими коллизиями. Опять-таки — какими коллизиями? Чаще всего такими, где обнаруживаются нравственные разломы, где не очень-то срабатывают привычные истины, где оценки неодназначны. При этом сам поэт не боится оказаться в ситуации, где он рискует выглядеть не самым выигрышным образом — это немного напоминает эксперимент над собой. Так, будучи человеком безупречного мужества, Венедикт Тимофеевич рисует войну (и себя на войне) в самом негероическом ключе — когда страшно, когда отступали, когда приходится матери, щадя ее сердце, рассказывать о якобы героической гибели ее сына-труса...

Военный опыт не заполняет весь окоем поэзии Станцева, у него и война-то в стихах — лишь затем, чтобы подчеркнуть, как она противоестественна, и оттенить ценность самых простых, обыденных радостей жизни, которые мы можем просто не заметить, как не замечаем воздух, которым дышим, если он не отравлен копотью и зловонием …

В 2000 г. за книгу стихов "Зов" (она оказалась в творческом багаже автора десятой по счету) Венедикт Тимофеевич Станцев удостоен литературной премии имени П. П. Бажова.

В том же году вышла одиннадцатая книга Станцева — "Явь". Большинство стихов, собранных в ней, публиковались в прежних сборниках автора, но впервые они представлены с такой полнотой и в такой композиции, которая обнажает их, скажем так, автобиографическую, человеческую суть. Даже издавна знакомые стихи звучат здесь по-новому, и так велик соблазн сказать, что именно здесь своеобразный талант поэта достиг — в канун 80-летия! — своей истинной зрелости. Хотя правильнее, вероятно, другое: зрелость таланта не есть четко обозначенный рубеж, который можно достигнуть и перешагнуть, скорее это состояние, которое, меняясь, может длиться бесконечно долго.

В. П. Лукьянин

Явь: Стихи, баллады и поэмы. — Екатеринбург: Банк культур. информ., 2000. — 302 с. : ил. — (Б-ка поэзии Каменного пояса)