Ясность простоты
Театр нового поколения – так, оказывается, в Америке транскрибируют привычное для российского уха сочетание «Театр юного зрителя». Говорят, даже прославленная Генриетта Яновская, лидер Московского ТЮЗа, подумывала о том, чтобы переименовать свой театр в духе веяний времени. Но, по счастью, простым калькировнием с английского нашего «юного зрителя» не превратить в new generation – и последняя премьера Екатеринбургского ТЮЗа это подтверждает.
Совет запастись платочками тем, кто идет на «Матроса Чижика» – без учета пола, возраста и социального статуса – не будет преувеличением. Хотя здесь нет места грубому «выдавливанию» слез, нет привычных маргиналов из трущоб современного мегаполиса, как нет и традиционного российского призыва «милости к падшим». Спектакль Юрия ЖИГУЛЬСКОГО постаромодному сентиментален. Безупречный театральный вкус и, проверенный годами, опыт работы для детей позволяет режиссеру простыми и ясными выразительными средствами добится потрясающего, но и единственно правильного в нашем случае эффекта – разбудить душу, проявить в ней способность к сопереживанию.
Погружая зрителя в атмосферу «Морских рассказов» романтика начала века Константина Станюковича, режиссер не боится пауз, давая возможность внимательно рассмотреть обстановку, лица, характеры. Подкупает доверие: не пускаясь в излишние объяснения по поводу времени и места действия, театр словно раскрывается навстречу зрителю, и мы внимательно начинаем изучать иное, нездешнее, неторопливое время.
Безусловно, во многом этот спектакль «делают» герои, два главных действующих лица – Матрос Федос Чижик в исполнении народного артиста России Владимира НЕСТЕРОВА, мастера, как говорится, «старой школы» и мальчик Шура, которого играет (затрудняюсь в подборе эпитетов – но все они в превосходной степени) Алеся МААС. Еще недавно выпускница театрального, лауреат премии «Надежда «Браво!», молодая актриса в своих работах демонстрирует потрясающую «тюзовскую» энергетику, пластичность и несомненную лиричность (вспоминаю ее исполнение трогательной «песни для мамы» из «Пеппи»).
История знакомства, сближения, расставания и новой встречи героев на фоне морской романтики и вечного конфликта поколений; проще – история их дружбы, становится историей «воспитания чувств». Театр говорит со зрителем о любви и преданности, честности и благородстве – без заигрывания, пресловутого интерактива и малейших скидок на возраст. Благородная миссия, на современной сцене, признаемся, подзабытая.
Простая и ясная – два наиболее точных слова, без которых не сказать о сценографии. Оставаясь в пределах условного «дома», Анатолий ШУБИН выводит нас на свежие морские просторы. Высокие белые колонны и развевающиеся занавеси не вступают в противоречие с филигранностью мелочей. Точные артибуты быта, будь морская швабра, штурвал корабля или деревянная лодочка, которая взаправду плавает в луже, наполненной водой – дополняют «вкусную» картинку.
Спекталкь сохраняет пространство для роста – после премьеры были еще заметны схематичность второго действия, недостаточная рельефность отдельных образов. Но – и это искупает все – давно не приходилось видеть такого внимательного и, что называется, «юного» зрителя – замирающего в едином порыве, чутко реагирующего на малейшие нюансы настроения и украдкой смахивающего слезы.
Юрий ЖИГУЛЬСКИЙ:
«Я всегда найду время для этого театра»
Я стараюсь быть в зале. Как может состоятся спектакль, если я не вижу, как сцена взаимодействует со зрительным залом. Когда мы репетируем, мы можем только предполагать как будет зал вслушиваться и реагировать. Мы все время в движении, все время в пути.
Я не приезжий, приглашенный режиссер. Я очень хорошо знаю актеров, с которыми работаю. Мне важно оставить актеров в добром творческом состоянии. Премьера – это только начало работы над спектаклем.
Работая для детей, я привык все время опасаться. Я волнуюсь – мне надо угадать, насколько материал может детей заинтересовать. Они ведь улавливают то, что взрослые не могут.
Принес я работникам гостиницы, где живу, двадцать приглашений. Они пришли на прогоны со своими детьми. На следующий день в коридоре стоят дежурные, уборщицы. Обступили меня: «Ефимыч, как это красиво, здорово, как нам понравилось...» Я к этому отношусь спокойно: понравилось? да, хорошо, спасибо. Смотрю – одна женщина стоит немного в стороне. Говорит мне: «Я вчера смотрела с сыном десятилетним. Когда пришли домой, он какойто был... задумчивый. Спрашиваю – Кузя, что с тобой, чтонибудь случилось? И он вдруг мне говорит: а вот у меня – не выскочило! И ушел. Значит я его гдето, когдато обидела! И у него это до сих пор...» Если это срабатывает, даже в одном случае – значит уже все получилось. Может, посмотрев спектакль, поостережется ктото из взрослых обидеть просто так... не пороть за «разбитую чашку»!..
Я давно хотел поставить этот спектакль. На Ворожцову хотел сделать. Блистательная актриса! А потом в Москву уехал – на двенадцать лет. А сейчас Алеся появилась. Я начал работать с ней, когда она только институт закончила. Она еще, конечно, многого не умеет – но она старательная и у нее уникальнейшие данные. Я хорошо знаю российский детский театр – такой травести нет нигде! Под нее надо репетруар делать.
Посмотрел я весной готовый макет. Спрашиваю у Шубина: «Толя, ты когда был в Кронштадте?» А он говорит: «Я не был в Кронштадте». Как так? Откуда тогда эти колонны? Еще Петром построенные колонны, выход на якорную площадь. И когда все это начинает кружится...
Я уезжаю с легким сердцем. Артисты понимают, для чего мы это делали. У меня много планов, но если я буду нужен театру, если он меня позовет – для него я всегда найду время. Здесь хорошо работается, вольготно. Здесь есть традиции, есть какаято черта, за которую этот театр никогда не перешагивает.
Алексей ВДОВИН