«Летучая мышь»: карнавала не будет
Последней премьерой Свердловский академический театр музыкальной комедии не нарушил стратегии, которой придерживался весь завершившийся сезон: все новые спектакли были сделаны приглашенными авторами. На постановку шестой в истории театра «Летучей мыши» команда была собрана со всей страны: дирижер из Новосибирска Александр ГОЙХМАН; художник по костюмам москвичка Мария ДАНИЛОВА; хореограф Елена ДМИТРИЕВА из Минска, художник по свету Ирина ВТОРНИКОВА приехала из Ростова-на-Дону. Но главные ставки были сделаны на питерскую группу знаменитостей в составе: Глеб ФИЛЬШТИНСКИЙ (концепция света), Зиновий МАРГОЛИН (сценография) и, наконец, Сусанна ЦИРЮК, взявшая на себя ответственность за распутывание клубка хитроумных интриг и непростых отношений внутри и вокруг семьи Айзенштайнов.
Само по себе перенесение действия «Летучки» в наше время не является откровением. В духе актуальных музыкальнотеатральных концепций, авторы новой версии приводят культовый опереточный текст к бескомпромиссной откровенности современной реалистической драмы, наполняя действие большим количеством подробностей, стремясь к почти документальной фиксации событий. (Последнее даже подчеркнуто неожиданным введением в ткань спектакля новых персонажей: парочки юных панковшантажистов с фотоаппаратом деток главных героев, отслеживающих интриги взрослых). Все это должно снизить опереточный пафос, внести долю спонтанности в ритуальную последовательность событий и приблизить спектакль к чаяниям и культурному багажу современного зрителя. К счастью, труппа театра, за некоторыми исключениями, оказалась готовой к решению достаточно нестандартных драматических задач, а главное к весьма качественному исполнению вокальных партий и ансамблей произведения легкого жанра, по трудности не уступающего виртуозной комической опере.
Оговорюсь: новая концепция «Летучей», жанр которой ее авторы определили «оперетта для взрослых» достаточно гуманна к отечественному зрителю, так привязанному к традиционным решениям оперноопереточных шедевров (европейские художникиинтеллектуалы ведут себя с публикой гораздо более жестко). Но и она неожиданна.
Переводя ненавязчивую фривольность либретто Гафнера Жене в русло современной культуры, освобожденной от всевозможных табу и предрассудков, Сусанна Цирюк подвергает ткань спектакля последовательной «эротизации», наполняя действие весьма откровенными сценами. Уже после первых звуков увертюры мы наблюдаем, как «успешный бизнесмен» Генрих фон Айзентштайн входит в утро нового дня прямиком из объятий своей камеристки Адели. В связи с этим, кстати, знаменитый терцет «За что, о Боже мой», в конце первого действия, предстает как разборка домашнего адюльтера. (Ирина ЦЫБИНА в партии Адели искрометно отыгрывает молниеносно сменяемые ситуации, в которые попадает ее героиня по ходу дела. Светлана КАДОЧНИКОВА радует замечательным вокалом, неотягощенный опереточными штампами). Лишенный слов и песен юный Айзенштайн (Евгений ЗАЙЦЕВ) демонстрирует особенности поведения в пубертатном периоде, с большим интересом изучая глянцевые развороты Playboy и пытаясь приставать все к той же Адели. В жанре голливудского эротического триллера решен дуэт Генриха и Розалинды, явившейся на роковое, средь шумного бала, свидание в костюме Бэтмена. Пикантный, с элементами садомазо флирт Адели, Иды и директора тюрьмы Франка в карцере венской тюрьмы отсылает к сценам из «Ночного портье» Кавани.
Милое подтрунивание над вкусами венского бидермайера из старой оперетты сменяется в нашей версии беззастенчивым гламуром рождественских роликов кокаколы. Под упоительные звуки музыки Штрауса состоятельные представители общества потребления предпочитают рождественские развлечения в Диснейленде с оленями, Санта Клаусом (им рядится князь Орловский, в исполнении Михаила ШКИНЕВА немного смахивающий на полукриминального, но уже и вполне цивилизованного нового русского), кичовым балетом ангелочковчертей и водкой. Веселясь, поначалу рядом с веселыми толпами одетых в демократичные пуховики и огромные карнавальные шляпы представителей «среднего класса», в финале действия хозяева жизни удаляются в закрытый элитный клуб для созерцания актуальных нынче танца живота и кальяна. Второе действие, как никогда, диссонирует с традиционными ожиданиями публики: многие были готовы признать его провальным. Но примирились с неожиданной трактовкой в тот вечер, когда хор, оркестр и солисты, буквально, слились в головокружительном, завораживающем упоении финального ансамбля. Прекрасное исполнение, отраженное таинственным мерцанием легкого шелка вечерних платьев дам и экзотических костюмов восточных танцовщиц, «плывущей» пластикой всех участников мизансцены, словно дурман таинственного курения коснулся и публики
Тюрьма, где, как известно, происходит третье действие, перестала быть милым опереточным топосом, куда, благодаря стечению обстоятельств стекается вся компания, чтобы продолжить свое праздничное и праздное существование. Смешной персонаж охранник тюрьмы превратился в типичного «фрица», вооруженного автоматом и мегафоном. Под стать и весь антураж унылые прогулки арестантов под веселые куплеты и польки вроде «И ходишь, и стоишь ты здесь, но все равно сидишь!», электрический стул, пыточная машина; наконец гротескная фигура директора тюрьмы, меняющего фрак на фартук и перчатки мясника (в исполнении Павла ДРАЛОВА подчеркнута именно гротескность, а Олега ЛОГИНОВА бюргерская грубоватость образа). Все это вносит в традиционный комизм действия ноту отрезвления и тревоги. Както сразу начинаешь думать о том, где могли бы оказаться обитатели одной из самых прекрасных и веселых оперетт, да и сам великий автор ее музыки (как известно, не принадлежавший к арийской расе) попади они в ХХ век, во времена, скажем, третьего рейха
Постановщики не раз подчеркивали, что ставят спектакль про «кризис среднего возраста», добавим в лишенную иллюзий эпоху постпостмодерна. От того многие сюжетные ходы и отношения героев становятся более жесткими, затрагивая, по ходу дела, темы экзистенциального плана: одна из главных глубокое одиночество героини. Сцена, где Розалинда, словно сойдя с ума от удара мнимого грома, мечется в ужасе по сцене и бросается в объятья совершенно постороннего мужчины уже в первом действии дает понять: веселый опереточный happy end невозможен. Ее чардаш, в центре второго действия (в отечественных версиях оперетты он, как правило, опускался) похож на истерику, закатыаемую неверному супругу. В финале мы убеждаемся: личная драма героев зашла слишком далеко; перед нами не просто кризис среднего возраста, но кризис человеческих отношений, небеспредельных для предательства.
Каждая из трех исполнительниц главной роли посвоему интерпретирует предложенный режиссером характер. Наиболее близка столь милому многим, традиционному опереточному образу Ирина ЗУЕВА. Лариса ЕМЕЛЬЯНОВА напоминает экзальтированную героиню Ларса фон Триера (Бэсс из «Рассекая волны»): в исступленной попытке вернуть любимого супруга она идет на флирт с Альфредом и даже, как видно из вызывающе откровенной сцены его проводов в тюрьму, на более серьезные отношения. Владимир ФОМИН, в роли звездного тенора, обаятелен и имеет подход к каждой из Розалинд. С Надеждой БАСАРГИНОЙ этот дуэт, сочетающий эксцентричность и точность характеристик, достигает фирменного жанрового блеска.
Айзенштайнов в свердловской постановке трое. В истории прогрессирующего опустошения души самым большим циником оказывается Николай КАПЛЕНКО. Сергей ВЯТКИН, представляет актуальный тип героя современного музыкального театра не слишком броского, рефлексирующего, раскрытие которого происходит постепенно и наиболее полно. Для Леонида ЧУГУННИКОВА новая роль стала ступенькой к развитию актерского мастерства и характерности. В финальной мизансцене мы застаем их персонажа одиноко восседающим на сторожевой вышке над внезапно опустевшей сценой. Бутылка шампанского в руках как символ веселья, которое, вероятно, уже не вернется никогда. Карнавал окончен: отзвучала прекрасная музыка Штрауса, оттенив непреодолимый разлом между грустной правдой жизни и волшебным опереточным мифом.
Наталья КУРЮМОВА