Ни дня без джаза

Поначалу была легкая обида – вместо биг-бендов к нам привезли комбо-составы; вместо обещанных «горячих латинских парней» во второй день к составу Анатолия ОВРУЦКОГО присоединился питерский перкуссионист латиноамериканского происхождения Йоель ГОНСАЛЕС; Игорь БУТМАН в очередной «Hennessy-tour» вместо оркестра поехал с классическим джазовым квартетом, присоединив нему еще один квартет – скрипичный. Но обида быстро прошла – результат получился впечатляющим и в чем-то даже поучительным.

Можно сказать (некоторые и высказывались в таком духе), что состав Harlem Big Band «собирали по кабакам». В известном смысле так оно и было: состав бэнда подбирался в череде совместных джемов и записей, исходя из логики скорее житейской («главное – чтоб человек был хороший»), нежели музыкальной. Это принесло свои плоды – на сцене перед нами предстала скорее группа приятелей, чем сыгранный коллектив. Духовые входили в музыкальное пространство не торопясь, постепенно разогревались, обменивались шуточками, поощрительно похлопывали друг друга по плечу после удачного соло, бродили взад­вперед, обаятельно несуразный Грегори ПОРТЕР пританцовывал с краю сцены, ожидая вступления. Играли стандарты, особенно не заботясь ни о порядке чередования композиций, ни о публике, по большому счету. Портер произнес прочувственную речь о своем «крестном отце» в джазе (видимо, отсюда возникла путаница на афишах, где Нэт Кинг Коул фигурировал в качестве отца или даже дедушки вокалиста), исполнил несколько классических композиций мэтра салонного джаза, в ритмически непривычной, чувственной манере – и тут все встало на свои места.

На самом деле в эти два вечера у нас была уникальная возможность – услышать настоящий негритянский «грязный» джаз, полный радостных случайностей, когда ноты будто сплевываются с губ, а исполнительская небрежность органична до откровения.

Но больше негритянских музыкантов, больше Анатолия Овруцкого, сдерживающего веселый хаос струнами своего баса, поразил пианист Владимир НЕСТЕРЕНКО (в нескольких композициях он еще брал флейту): яркая, свободная манера московского джазмена стирала все мыслимые представления о «черных» и «белых» истоках музыки; столь живой, непосредственной, в чем­то даже простодушной игры мне еще не доводилось слышать.

Отрезвляющим контрастом на фоне расхлябанных «гарлемцев» выглядели участники «Hennessy­tour`а». Безупречные солисты сошлись в ансамбль – но ансамбля при этом не сложилось. Андрей КОНДАКОВ за роялем играл в сдержанной «консерваторской» манере, а завораживающие техничные соло Игоря Бутмана оставались чудесами, которые не трогают. Удивительно, но скрипичный квартет, добавивший полифонии в суховатое звучание квартета стал единственным чувственным элементом этого вечера – особенно это было заметно в композициях барабанщика Ленни Уайта (Lenny White), мрачноватых джаз­роковых фресках, исполненных достоинства и какого­то тайного, сдержанного огня.

Подумалось – может, это зал виноват, громадная сцена­аэродром «молодежки», профессионально озвученная, но все равно неприспособленная для клубных по определению концертов?

Окончание капитального ремонта главной джазовой площадки Екатеринбурга, Театра эстрады, не за горами – и оркестру под управлением А.БАРАНОВА тоже пока приходится скитаться по чужим сценам. В преддверии очередного «Джаз­транзита» коллектив выступил на сцене Театра музкомедии. В отличие от яркого юбилейного концерта в ТЮЗе, в этот раз со звуком справится не удалось: плотное звучение биг­бэнда ушло куда­то под колосники, «Хорус­квартет» к залу тоже не прорвался. Как всегда блистателен был Марк ИВАНЦОВ (альт­саксофон, кларнет) – и соло, и в дуэте с Павлом ТАТАРОВСКИМ (труба), который, подобно Мейнарду Фергюсону, виртуозно забирался на самые верха. Но вот аранжировка классической «Take The «А» Train», которой музыканты в этот раз завершали концерт оставила в легком недоумении – уж больно стремительно, «по­эстрадному», была сыграна одна из лучших свинговых композиций.

А джазовая весна тем временем продолжается. Вдохновитель и организатор многочисленных джазовых проектов, директор Театра эстрады Николай ГОЛОВИН вновь успешно преодолел все препятствия и, несмотря на уже ставшее традиционным обещание никогда больше не связываться с этим хлопотным и неприбыльным делом, проводит фестиваль «Джаз­транзит 2006» в пятнадцатый раз. В дни, когда печатается этот номер в зале Театра драмы играют составы, приглашенные в наш город из разных стран и даже из­за океана. В следующем номере журнала мы дадим подробный отчет об этих концертах.

Антон ПАВЛИНОВ

[назад] [главная] [следующая]

...Поначалу каждый солировал и никто никого не слышал, словно посреди уличной толпы, сквозил городской металлический отстраненный холодок большого мегаполиса. Но в третьем номере густой негритянский голос растопил музыку одиночества, растопил до свободной фантазии, которая то уносила к вольным путешествиям, давая ощущение таяния границ... То летела стремительной вездесущей машиной туда, в узкие ажурные улочки европейских городов... То замирала вместе с морским закатом, томила и нежила вечерними поэтико­эротическими воспоминаниями.

Начиналась следующая мелодия, и фантазию было уже не удержать. Представлялась ночь в пустыне, где Она держит кружку с кофе, согревая пальцы, а Он задумчиво пропускает сквозь пальцы песок и смотрит куда­то вдаль, туда, за горизонт, где пустыня переходит в небо. А звезды на огромном темно­синем небе, в то время, когда вечер уже заканчивается, а ночь еще не наступила, начинают свой блестящий джазовый танец. И двое, постепенно касаясь друг друга, взглядом, словом, рукой, словно серебряными капельками звезд, начинают плескаться в их сиянии. Барахтаются и смеются в этой космической ночи, прозрачной и звенящей, но все тише, тише, медленнее их движения, словно задетые звучащей в воздухе глубокой нотой. Воздух становится все теплее и насыщеннее, наполняется запахами цветов, орехов, меда, небо становится глубже и синее… Играет на плечах, руках, волосах и лицах огонь… Начинается космический танец. А потом двое улыбаются, смотрят друг на друга, на песок, на звезды.

Певец допевает песню, и мы возвращаемся в зал, видим тех же исполнителей, рассеянно хлопаем, словно смущенно забираем у музыкантов свои сердца. Так вот куда уводят своих американских слушателей негритянские нью­йорские музыканты. Вот о чем тоскуют они у своих ночных костров под мостами на окраинах мегаполисов, где огонь и звезды видимы только сквозь сетку заводов и силуэты небоскребов.

Но словно подхватывает американских джазистов русский пианист, чьи фортепианные переливы подобны плеску и смеху, лунному свету в пустыне. А гитарные волны русского гитариста похожи на особый струящийся воздух, в котором идет смешение потоков теплого – дневного и холодного – ночного воздуха. И где­то в глубинах генной памяти вспоминается, что прародина человечества – Африка. И ясно ощущается, что земля, это только планета, летящая в огромном космическом пространстве, навстречу звездам, другим планетам и другим мирам. И что любовь – это ее вечная песня.

Но вот музыканты играют последнюю композицию. И срывается с губ негритянского музыканта песня свободы. Это голос всех угнетаемых, всех «униженных и оскорбленных», которые однажды встают и выпрямляются от векового пресса. И чем жестче был пресс, тем яростнее и свободнее песня. Звучит этот голос, словно могучая сила, которая поднимается из самых глубин человеческого сердца. И эта сила, просочившаяся сквозь искусное и тонкое, как игольное ушко мастерство музыканта, превращается в удивительную музыку. Здесь она мощным полозом взвивается к ночному звездному небу, озарив своей огненной энергией полвселенной, и возвращается струящейся шелковой мелодией, шарфом, дымкой, фантазией, воспоминанием… Извивается джазовым танцем, вовлекая в него наши души, растапливает, греет, смеется, теребит, увлекает, властвует, вдохновляет, истомив и словно омыв изнутри живой водой, мягко опускает на землю.

Певца подхватывают солирующие на разных инструментах остальные музыканты джаз­банды. Каждый играет песню своего сердца, своей судьбы. Кто на трубе, кто на саксафоне, кто на флейте, а кто на фортепиано, кто на гитаре, кто на ударных. Это соло танцующих свой танец свободы и берущих свое «верхнее до» (И. Бродский). А спровоцировавший эту игру негритянский голос осторожно опускает вас обратно… Горит костер… темные худые руки протягивают чашку кофе… сыплется песок между пальцев…

Мы возвращаемся в звенящую реальность концертного зала, аплодируем, благодарно улыбаясь, музыканты скромно кланяются, давая понять, что они всего лишь небольшая, неизвестная джаз группа. Но мы готовы осыпать их всеми звездами мира, которые они так удивительно нам в этот вечер подарили.

Юлия ЗОЛОТКОВА