Потерянные в четырех стенах

Когда-то доктор Чехов написал пьесу «Вишневый сад», которую позже прочли как духовный диагноз предреволюционной России. Правда, ни герои пьесы, ни ее автор еще не осознавали, что сад рубят - щепки летят. Это была просто пьеса о прощании с прежней жизнью. В финале герои в белоснежных костюмах сидели на чемоданах, - сад был продан под дачную застройку новым капиталистам. Сто лет спустя драматург Коляда написал пьесу «Амиго», а режиссер Коляда ее поставил - о том, как из проданной под ресторан квартиры выезжает семья бывших интеллигентов.

Коляда-театр становится все более технологически совершенным. Это касается всего. Начиная с саморекламы - на двери худрука лаконичная подпись «Солнце» (разумеется, крупно) – и заканчивая поклонами артистов, которые продолжаются под незатихающую громовую музыку, пока самый скептичный зритель не начнет аплодировать стоя. Единственная промашка театра - последний ряд (где и сидел автор этих строк), с которого ближний пятачок сцены не виден совсем, пока не встанешь во весь рост.

Николай Владимирович как всегда не скупится на реквизит. Трудно представить, что когда-нибудь он решится на спектакль без декораций, с актерами в черных трико. На сцене мещанский быт в полном своем великолепии. Задник - огромный красно-бордовый ковер с вытканным павлином, посреди монументальный письменный стол, уже без столешницы. Вокруг него и будет разыгрываться драма переезда из прошлой жизни в будущую. Вот только доедут ли до нее все действующие лица: Нина (молодая новорусская VIP-персона), Костик – сын хозяйки квартиры и заодно стриптизер из ночного клуба, его мать, бабушка (фанатка Омара Хайяма), придурковатый сосед... - это до конца неведомо зрителю. Если бы не напряжение, которое опасно растет в спектакле, то все мы посмеялись бы над лихой комедией.

Ждешь, что вот-вот случиться страшное (ружье должно выстрелить, как сказал бы Чехов). Только остроумные реплики спасают героев от взаимного смертоубийства. Жанна (Любовь Кошелева), бывшая хозяйка квартиры, первое время так и сыплет изречениями: «А вы, Григорий Иванович, опять начинаете спорить, как в тот раз, когда мы вам скорую вызывали».

Визит новой хозяйки в свою будущую квартиру чем-то напоминает забытую репризу Аркадия Райкина, когда в коммуналку заявляется хулиган и при обалдевших соседях начинает обмерять жилплощадь. В девице решительно все от кутюр (даже нижнее белье и загар, как позже заметит публика): армейская шинель и фуражка с кокардой, черные очки «Хамелеон», виляющая походка и сигарета в углу рта.

«Добрый день», - с трудом произносит она томным, почти грудным, надтреснутым от перегара и курева голосом. Только ради этой сцены уже стоит бежать в театр и с остановившимся дыханием наблюдать за VIP-блондинкой в исполнении Ирины Ермоловой. Она немилосердно обрушивает на зрителей и героев тяжелое дыхание глянцевой жизни. Ей достаточно икнуть, и бабушка в тельняшке падает без чувств. Иммунитет только у Костика (Олег Ягодин), который вхож в эту жизнь с черного входа для персонала.

Актерский дуэт Ягодин-Ермолова уже знаком театралам по нашумевшему спектаклю Коляды «Ромео и Джульетта», теперь режиссер снова эксплуатирует звездную пару, которая понимает друг друга с полуслова. Их новые герои почти одного поколения (потерянного, как сказали бы раньше), они не чувствуют, но чуют друг друга, как звери одной стаи.

Коляда - остроумный и беспощадный социолог (да не отпугнет это слово публику), однако, по крайней мере, в одной и в самой важной сцене, он отступает перед Колядой-мечтателем. Главные герои, словно повзрослевшие Кай и Герда из сказки, находят друг друга. Гаснут яркие софиты, а под старым столом зажигается свет, напротив которого (спиной к зрителям) молчат он и она. Впрочем, здесь спектакль как бы на распутье: не настолько это эмоционально, чтобы зритель поверил в счастливую сказку, и не настолько реалистично, чтобы сказать себе - «как в жизни».

На афише спектакль обозначен как драма, но в нем многое намешано от комедии положений, черной комедии, абсурдисткой и социальной драмы. Зритель, наверное, с благодарностью примет этот жанровый микс, посмеется над перчеными репликами, даже если в героях узнает себя, но, возможно, останется ощущение, что автор спектакля что-то не досказал.

Александр Седов. Графика: Александра Микляева