ДЕМОГРАФИЧЕСКИ-СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ И  ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС

 

Рецензия на монографию старшего научного сотрудника Института истории и археологии УрО РАН С. А. Нефедова «Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России». Екатеринбург: Издательство УГГУ, 2005. 543 с.

 

 «Демографические приливы и отливы есть символ жизни минувших времен. В сравнении с этими фундаментальными реальностями все (или почти все) может показаться второстепенным», – считал известный французский историк Фернан Бродель. Эти слова, которые цитирует С.А.Нефедов,  вполне могли бы стать эпиграфом к его книге. Впрочем, как и другая  мысль  Броделя: «В действительности, все несет на своей широкой спине материальная жизнь: если она набирает силу, то все движется вперед»[1]. Монография Нефедова посвящена глубинным и фундаментальным основам исторического развития России (и не только России), без которых всерьез понять ход и итоги развития страны невозможно. Она помогает по-новому, с использованием  современной методологии, осмыслить многие социально-экономические процессы, происходившие в России в XVI-XIX веках. При этом он использует сравнительно новую для нашей историографии, но уже апробированную на материале многих стран теорию, с помощью которой показывает, что в развитии России – при всем своеобразии ее исторического пути – можно увидеть сходные с другими странами закономерности развития,  в частности роста и уменьшения населения, то есть демографических циклов.

          Я давно  знаком с творчеством С.А. Нефедова. Каждая его работа является не только высоко профессиональной с точки зрения техники исторического анализа, но и – что довольно редко в историографии – сочетается с глубокими и оригинальными теоретическими подходами к проблемам. Новая его монография «Социально-экономическая история России. Демографически-структурный анализ» – серьезный исторический труд, в котором собран впечатляющий корпус фактов и данных, интересных примеров, комментариев и наблюдений. Но для меня как человека, занимающегося теорией истории, особенно интересными были теоретические взгляды автора, которые в этой работе он существенно развил. Я надеюсь, что и многих читателей журнала, посвященного проблемам философии истории, эти проблемы заинтересуют. В любом случае книга будет полезна как историкам, занимающимся исследованием конкретных проблем российской истории, так и обществоведам, интересующимся теорией исторического развития вообще и России в частности. Работа может быть рекомендована студентам исторических и обществоведческих специальностей.  

Монография С. А. Нефедова состоит из восьми глав, в которых дан обзор социально-экономической истории России с последовательным анализом  процессов и явлений, описываемых в рамках демографически-структурной теории. К таким процессам и явлениям относятся в первую очередь:  динамика численности населения, цен, земельной ренты, налогов, реальной заработной платы, посевных площадей, урожайности. Автор собрал и систематизировал имеющиеся в литературе сведения и построил временные ряды, дающие цельное представление о динамике описываемых процессов.

Монография посвящена анализу социально-экономической истории России с позиций нового направления, развиваемого американской школой исторической социологии – так называемой демографически-структурной теории Дж. Голдстоуна. Эта теория может быть в определенном плане  рассмотрена как модификация неомальтузианской концепции демографических циклов, разработанной известной французской школой «Анналов». Следует заметить, что в настоящее время имя Мальтуса не воспринимается больше только в ассоциации с реакционными идеями, которые, кстати сказать, во многом необоснованно приписывали этому ученому. В любом случае, как бы ни относиться к Мальтусу, вполне очевидно, что в условиях аграрного производства рост крестьянского населения  раньше или позже ведет к нехватке земли, перенаселению и прочим вещам, игнорировать которые ни один историк или обществовед не имеет права. При этом, что очень важно, и что постоянно подчеркивает Нефедов, приводя тому убедительные доказательства, многие последствия такого демографического роста в истории традиционных обществ удается ретроспективно прогнозировать (предвидеть). А прогнозирование результатов и последствий и составляет, как понятно, суть любой науки.

Демографический цикл в рамках неомальтузианской концепции можно рассматривать как колебательный экономический процесс, основным источником развития которого является рост населения. В традиционном обществе при ограниченности ресурсов, особенно земли, рост населения вызывает нехватку земли, уменьшение производства на душу населения, падение потребления и реальной заработной платы, рост цен и земельной ренты. С течением  времени перенаселение может приводить к голоду, сопровождаемому эпидемиями, к восстаниям, внутренним войнам, и, в конечном счете, к демографической катастрофе. Численность населения уменьшается, душевое производство и потребление возрастает, цены уменьшаются, после чего цикл начинается снова. Длительность таких циклов, по мнению ряда ученых, в том числе и самого Нефедова, составляет  примерно 150-200 лет (иногда несколько больше, иногда несколько меньше). В рамках этого цикла автор выделяет три фазы: период роста, когда много свободной земли, идет быстрый рост населения, соответственно не хватает рабочих рук и цена труда (а значит и заработки) высокие. И напротив земельная рента низка. Вторая фаза связана с возникшей перенаселенностью и ощущаемой нехваткой земли. Автор называет ее фазой Сжатия. Нехватка земли ведет к росту арендной платы за землю, увеличению  предложения рабочей силы и понижению заработков. Недостаток земли ведет также к уменьшению потребления, сокращению запасов зерна, что делает население гораздо более уязвимым к возможным неурожаям, эпидемиям и другим стихийным бедствиям. Таким образом, если  развитие сдерживается острой нехваткой земли и ресурсов, перенаселенностью, тогда любая случайность, любое негативное колебание способно стать спусковым крючком для тяжелых и затяжных кризисов. Как следствие, может наступить третья фаза – Кризис, когда случается демографическая катастрофа и население резко уменьшается. Неслучайно Нефедов неоднократно возвращается к мысли Д. Грига о том, что неурожаи и пандемии бывали во все времена, но они оказывались катастрофическими лишь в периоды перенаселения, когда популяция была ослаблена постоянным недоеданием, – то есть случайные факторы лишь усиливали эффект перенаселения.

В дополнение к этой, традиционной для неомальтузианства, схеме демографически-структурная теория рассматривает также в динамике процессы, протекающие в обществе в ходе такого демографически-экономического цикла. Эта теория использует структурную модель: государство-народ-элита, в рамках которой анализируется в том числе перераспределение ресурсов между указанными общественными силами. Это и определило название: демографически-структурная теория. Она апробирована на материале Западной Европы и ряда стран Азии, и в этой связи анализ ее применимости для изучения истории России представляется важным. В целом, мне кажется, автору вполне удалось доказать ее применимость к истории нашей страны, хотя отдельные его выводы все же выглядят спорными или требуют дополнительной аргументации.

В соответствии с демографически-структурной теорией С. А. Нефедов отслеживает динамику численности дворянской элиты, изменение ее имущественного положения и динамику перераспределения ресурсов между государством, народом и элитой, в частности распределение налогов и доходов. Думается, что автору удается показать существенную связь между уровнем ренты и налогов, с одной стороны, и динамикой численности населения, с другой, и выделить отдельные периоды, когда рост налогов или ренты приводил к голоду и к сокращению или к стагнации населения. Таким образом, естественное развитие демографического цикла существенно трансформируется  усилением эксплуатации населения со стороны государства или элиты, что может резко сократить средства, остающиеся у народа, и вызвать тяжелые демографические последствия, хотя бы экологическая емкость земли еще была достаточной для развития. Поэтому в основе анализа книги лежит исследование демографических (экономических) циклов и связанных с ними изменений в государственной и социальной жизни, особенно в рамках треугольника: государство- элита (дворянство) – народ. Кроме того, на ход демографического цикла сильно влияют различные технологические и военные инновации, которые для многих стран связаны с заимствованиями и необходимостью догонять передовые страны. В результате автор приходит к выводу, что демографически-структурная теория дает возможную и нередко достаточно убедительную интерпретацию многих явлений российской истории, но ее следует использовать в комплексе с другими методологическими инструментами, в частности, с теорией модернизации, военной революции и вестернизации. Необходимо отметить, что С. А. Нефедов старается не абсолютизировать используемые им методы демографически-структурной теории и в процессе анализа стремится указать на границы ее применения, а так же на процессы, не объяснимые с позиций этой теории, но находящие объяснение при использовании других методологий. Тут хотел бы предупредить читателя, что исследование С.А.Нефедова строится  на основе достаточно строгой теоретической модели. Это не только вполне допустимо, но и очень ценно, поскольку именно такого рода направления исследования позволяют открыть новые горизонты научного видения исторического процесса. При этом нельзя не отметить, что С.А Нефедов существенно усложнил свою модель по сравнению с моделью Дж. Голдстоуна и неомальтузианцев, что в целом получилось весьма удачно и дало хорошие результаты. Однако любые модели по своей природе таковы, что они хорошо работают только с малым количеством переменных (иначе все усложняется). Это их преимущество, но и неизбежное ограничение, которое обязательно нужно иметь в виду. Но и любая другая научная методика имеет довольно жесткие ограничения.

В истории России Нефедов выделяет  два демографических цикла, первый из которых начался в  1460-х годов и завершился кризисом Смутного времени, а второй начался после Смуты и завершился кризисом начала XX века. И сама идея рассмотреть развитие периода складывания Российского государства как  развитие особого демографического цикла, анализ этого развития под таким углом представляется и оригинальным, и продуктивным, хотя, конечно, небесспорным в ряде отношений.

Тем не менее, как бы ни относиться к тем или  иным выводам автора, книга, несомненно, доказывает одну важную вещь: при изучении любых крупных изменений в истории любой страны, особенно же кризисов и революций, всегда и непременно надо первым делом посмотреть, а в какой взаимосвязи находятся эти события и демографическое состояние общества. И очень часто такая взаимосвязь не только обнаруживается, но она оказывается одной из важнейших причин данных кризисов. Так, перенаселенность русской деревни в начале ХХ века, очень высокий естественный прирост населения, вели к усиливающейся нехватке земли среди крестьян (особенно центральных губерний), что и привело, в конечном счете,  к февральской и октябрьской революциям, смене всего исторического курса нашей страны, что каждый день отражается на нашей с вами жизни. Конечно, проблема перенаселенности  русской деревни была открыта не Нефедовым. Это общеизвестный и давно признанный факт. Но ведь именно вокруг интерпретации общеизвестных фактов часто и разгораются дискуссии. Ведь до сих пор  вокруг причин и неизбежности октябрьской революции бушуют страсти. Демографически-структурная теория, на мой взгляд, вносит  в эти проблему существенную долю прояснения (хотя, естественно, и не решает их полностью). С ее помощью мы видим ситуацию гораздо глубже, начиная понимать, что под  острыми социальными конфликтами и антагонизмами лежит длительная логика объективного развития. И если мы осознаем, что демографическое давление в начале ХХ века в России было уже завершением длительного 300-летнего демографического цикла русской истории, вся ситуация предстанет перед нами в несколько ином свете. Естественно и возможные решения (если они были) агарного вопроса в начале ХХ века могут выглядеть совершенно иначе, чем они выглядели в программах революционных партий и даже в ряде современных исторических сочинений. Словом, многие вещи получают гораздо более глубокое и убедительное объяснение, а там где казалось, что  события были чисто случайными, на самом деле они оказываются обусловленными многими иными вещами. Разумеется, многие вопросы, связанные с историей России, особенно такие животрепещущие, как причины революции 1917 г. по самой своей природе таковы, что относительно них нет и долго еще не будет единого мнения.

Ценность объекта демографических исследований, что он менее подвержен влиянию случайностей, которые так характерны для политической  истории, а потому более поддается исследованию в рамках закономерностей. Таким образом, мы имеем дело уже с некоторыми закономерностями в историческом развитии, причем не только России, но и многих других стран. И когда мы обнаружим, что подобные проблемы были характерны для многих стран и нередко приводили к сходным ситуациям, тогда наше понимание истории России становится более объективным, а историк и обществовед  с помощью демографически-структурной теории способен даже предвидеть отдельные результаты исследования.

Эти в целом вполне очевидные вещи имеют, однако,  важное значение для понимания исторических процессов. Конечно, история – это множество событийных изменений, вполне индивидуальных и неповторимых. Разумеется, история разных стран и даже разные эпохи в одной стране совершенно уникальны и неповторимы. Как писал Гегель: «В каждую эпоху оказываются такие особые обстоятельства, каждая эпоха является настолько индивидуальным состоянием, что в эту эпоху необходимо и возможно принимать лишь такие решения, которые вытекают из самого этого состояния»[2]. Но мы, тем не менее, стремимся понять причины этих событий и решений. А для этого лучший путь – обнаружить закономерности, которые помогут объяснить причины тех или иных явлений и процессов. И здесь анализ роли демографического фактора способен дать многое, поскольку позволяет  лучше понять важные взаимосвязи в развитии общества. Как только мы начинаем рассматривать события на больших интервалах времени, мы замечаем, что, действительно, многое зависит от «широкой спины» материальной жизни. В каком состоянии находится хозяйство, как платятся налоги и почему, идет ли на подъем государство и почему, каков уровень арендной и заработной платы? Оказывается, что эти и многие другие вещи напрямую связаны  именно с состоянием  населенности, с нехваткой или избытком населения страны, с обилием или нехваткой земли.

И в этом плане книга Нефедова – даже если с автором в чем-то не соглашаться в отдельных моментах (а такие моменты всегда есть в серьезных произведениях) – очень важна, поскольку она дает серьезный и достаточно надежный инструмент для анализа общества. Мало того, она убеждает в наличии определенной цикличности в развитии, а цикличность и есть одна из вариаций закономерности.

И то, что демографически-структурная теория позволяет увидеть  более или менее объективные тренды производства, распределения и потребления, то что она способна объяснить ряд  важных вещей (а в книге вообще много интересных наблюдений и  выводов) делает дополнительно ценной. Поэтому несомненная заслуга С.А.Нефедова в том, что он  акцентировал внимание на всех этих моментах, в целом в отечественной литературе, недостаточно  привлекающих внимание, и сумел  создать новаторское, интересное, оригинальное и ценное произведение.

И в заключение один чисто методологический вопрос. Я всегда, считал, что при применении любой концепции необходимо хорошо понимать, каковы ограничения ее применения, в каких рамках теория  может работать. Именно в этом случае она и приобретает необходимую практическую ценность. Без такой четко обозначенной «области применения» теории начинают претендовать на приложимость к любой ситуации от эпизода до всего исторического процесса, и, в конце концов, отбрасываются. Поэтому стоит остановиться на ограничениях применения демографически-структурной теории. В данном случае ценно отметить, что Сергей Александрович Нефедов четко указывает, что сфера приложения мальтузианской теории должна быть ограничена традиционным допромышленным обществом. Это важное обстоятельство отмечалось историками и раньше, и, в частности, Ле Руа Ладюри называл Мальтуса «пророком прошлого» – в том смысле, что его теория перестала действовать вскоре после опубликования его книги (Нефедов, с. 17)[3]. Таким образом, неомальтузианская  теория демографических циклов в своем классическом  виде наиболее пригодна для исследования доиндустриальных обществ. Что же касается демографически-структурной теории, то Нефедов считает возможным ее применение и к индустриализующимся или не полностью индустриальным обществам, хотя и с некоторыми ограничениями[4].

Автор монографии ставил своей целью отделить результаты действия различных факторов от результатов действия демографического фактора – или, по крайней мере, попытаться сделать это, чтобы установить роль демографического фактора в общем балансе сил. В целом, мне кажется,  эта цель выполнена. Но, как он справедливо пишет, вопрос об истинной ценности и преимуществах той или иной модели «может быть, решен лишь практикой исторического исследования – повседневной работой тысяч историков, изучающих материалы разных стран и разных эпох» (Нефедов, с. 425).

 

Доктор философских наук, профессор

Л. Е. Гринин