Книги и библиотеки

Не так давно в Петербурге завершился фестиваль “Бум комиксов” (в Белинке однажды гостила выставка с первого фестиваля).
В этом году я смогла побывать только на фестивальных выставках в Музее Анны Ахматовой. И именно там увидела историю Франсуа Айроля:

© Francois Ayroles “Les Lecteurs”, L’association

У него вообще много таких историй про смех, книги - и про стойкость ума, умение не бояться не смеяться и не смешить.
Я все пытаюсь подвести письменно итоги дискуссии “Власть критики”, которая состоялась 8 октября, во время Книжного фестиваля, на выставке “Ударники мобильных образов”. Разговор шел о том, как и зачем пишут свои тексты екатеринбургские критики.
История Айроля напомнила отправную точку разговора и стала для меня главным ответом (пусть сам художник в разговоре участия не принимал) - надо не бояться делать, писать, читать или не прочесть ничего.

Гостями беседы были Юлия Недосекова (руководитель и журналист портала “КультурМультур”, сообщающего о культурной жизни города, не только о событиях, но и о том, как живут люди, создающие культурный продукт), Сергей Беляков (заместитель гл. редактора журнала “Урал”, публикующийся также в “Частном корреспонденте”, на портале “КультурМультур” и в других бумажных и сетевых изданиях как критик и публицист), Яков Можаев (помимо прочего - ресторанный критик, ведущий колонки на портале е1).
Фотографии с места события можно посмотреть здесь.

Преамбула ведущего, моя: С одной моей приятельницей мы недавно говорили о том, как читая лекции или рассказывая истории, хочется делать это не столько глубокомысленно и серьезно, сколько весело. Хочется, чтобы публика смеялась, иначе ты не понимаешь ее реакций, не видишь, что там в головах слушателей. Некоторым тяжело жить в пространстве, где никто ничего не оценивает. Казалось бы, современная культура предполагает оценивание всего и вся, тотальную экспертизу. Почему же в Екатеринбурге возникает ощущение отсутствия критики?
К этому я еще вернусь.
Главный вопрос разговора звучал так: обладает ли сегодня художественный критик властью? Если да, то будут и заказчик, и читатель. Не менее важно, в чем эта власть критика проявляется.

На первый взгляд, ответ очевиден. Да, правы те, кто говорит, как, например, Александр Долгин в “Экономике символического обмена”: “Зрители не слишком ориентируются на суждения критиков, и, стало быть, погоня за хвалебными рецензиями равносильна подкупу метеослужбы с целью улучшения погоды”. Но только ли в этом, практическом аспекте, может проявляться власть текста, власть мнения? Поэтому, задавая тему для разговора, я повторяла себе: “Все не безнадежно”.

Расшифровку записи на диктофон выкладывать не буду. Там ни взмахов рук, ни споров, которые нежданно были, ни веселых интонаций Якова или тихого голоса Юли - время ушло.
Попробую представить общий ход разговора.

- Как кажется, кулинарный критик обладает властью над умами. Да?
Яков Можаев:
- Начнем с того, что человек может не ходить на выставки, не посещать концерты, но мимо ресторана, кафе, бара не пройдет никогда. Отчасти читаемость моих статей обусловлена тем, что я пишу о том, что близко сердцу каждого человека - это еда.
У меня есть редкая возможность: я могу посмотреть, не сколько раз мою статью прочитали, а человек может на форуме написать, что он думает о статье. [Я пишу статью, по следам этой статьи возникает тема на форуме, и эта тема на форму может жить годами].
Некоторые рестораторы устраивают скандалы, они звонят, истерят, говорят, что это не правда, так не было, вы съели что-то не то; это была случайность, что наш повар вылил гуляш в кастрюлю с солянкой. Если вы когда-нибудь еще соберетесь к нам в заведение, пожалуйста, позвоните, и все будет очень-очень хорошо. Некоторые просто по-тихому меняют что-то в своем меню.
Просто здесь, в отличие от культуры, все очень сильно замешано на деньгах, и рестораторы сами заинтересованы в этой критике. Они могут многое не замечать, менеджмент может многое не договаривать, а гости… человек приходит в ресторан, он бывает нечасто, платит за свой ужин вместе с дамой пять-шесть тысяч рублей. Ему принесли что-то не то, но он же даму привел не для того, чтобы устраивать скандал. Он сделал вид, что это так и надо, он просто тихо ушел и больше туда не ходит. Так поступает большинство.
Для того, чтобы было больше хороших ресторанов, я пишу.

- Пишите для рестораторов или посетителей?
- Начнем с того, что я сам получаю удовольствие от этого процесса…
Из зала:
- Что бывает, когда узнают?
- Вы знаете, есть распространенное заблуждение: если узнали, сразу сделают лучше. Они не могут сделать лучше, даже если постараются.

Ксения Дубровская:
- Насколько тексты объективны?
Яков Можаев:
- Я, скажем, не совсем чужой человек для мира общепита, я получит квалификацию повара 4 категории в “Большом Урале”, работал официантов и метрдотелем в ресторане “Прага” в Москве.

- Требуются ли критику профессиональные знания?
Сергей Беляков:
- Я ведь никогда не называл себя критиком, Боже упаси. Несколько лет назад я бы обиделся, если бы меня так назвали, хотя мои статьи печатаются в разделах “критика”, “библиография”. Я писал просто о том, что мне интересно … моя позиция - это позиция не профессионала (профессионал я в исторической науке, там я могу рассщелкать любого), здесь моя позиция читателя. Литература создается не для критика. Критик - это некий третий лишний в отношениях между читателем и писателем, он в принципе не нужен. Необходима литература, необходим читатель. Я до сих пор не знаю, нужен ли критик. Я читатель, который делится с другими читателями своими впечатлениями. Как ни странно, многим оказалось это интересно; я сейчас пишу для большинства ведущих литературных журналов России. Другое дело, что ведущие литературные журналы России - они не так необходимы, как рестораны.
… Я делюсь именно впечатлениями; к читателю же и обращаюсь. Может быть в лучших своих формах литературная критика - это форма литературы, у который есть свой читатель.

- Кто ваши читатели?
Юля Недосекова:
- Хотим видеть широким наш круг читателей. У нас наполеоновские планы: чтобы нас читали не только в Екатеринбурге. Мы пишем для людей, которым интересно, что происходит в городе, стране, мире, о культурных явлениях в принципе: выход книги, поход в ресторан. Мы пишем для всех, кому интересно не просто проживать свою жизнь, а рефлексировать. Мы поняли, что по большому счету как такового взгляда назад, рефлексии по поводу того, что происходит - этого очень мало или практически нет. Одной из наших целей является создать раздел, который мы назвали критиканы.
…
Для меня понятие критик - мифическое, для меня лично - и очень важно для моих сотрудников - критик, по сути дела, - это зритель. Для меня прочитать рецензию на книгу и пойти ее купить - нереальная ситуация. Для меня важнее поговорить с моей подругой Верой, я ей доверяю, у меня с ней совпадают жизненные ценности. Для меня самый главный критик - это зритель.
Найти профессиональных критиков, которые бы писали, чтобы люди читали, массовый читатель воспринял - очень сложно.

- Тогда власти критика не существует. Критика читают, если он интересно пишет, но ему не доверяют практически. Или это эпоха такая? Все знают историю Уистлера, его судебной и литературной тяжбы с Рескиным. [Во время разговора не вспомнила, но сейчас, конечно, приведу слова Уистлера: "Нет, пусть критиков не будет! Вред они приносят, а не пользу. Имея средства развивать свои глупости, они распространяют повсюду предрассудки; к услугам критиков газеты, и через них они предостерегают тысячи людей против произведений, которых те еще не видели".] Вероятно, сам вопрос о власти критики - он из другого века; тогда как сегодня критик важен как писатель. Пишет и оказывается в некой нише. Юля, может, Вы создаете “литературный портал”?

Юля Недосекова:
- Интернет стирает границы, пропасть между создателем и зрителем меньше. Зритель сейчас напрямую может сказать создателю, что он о нем думает.
- Что он говорит - это отличается от нравится - не нравится?

Владимир Селезнев:
- В Екатеринбурге художественной критики нет. Мне ближе не художественная критика, а мнение друзей. Про биеннале прочитал все, какие-то статьи - мне больше понравились живые отклики из “Живого журнала”.

Георгий Цеплаков
- Я, вообще, тоже критик. Критика, конечно, нужна. Раньше, когда не было Интернета, было четко понятно, что есть люди, которые пишут, есть эксперты, ученые, критики, а сейчас появился такой эксперт, частное лицо, Вера, которая советует, и эта Вера поселилась в Интернете, и критики тоже вынуждено встали в ряд Марь Иванн. Мне было бы приятно встать в ряд с поэтами и писателями; мне бы очень хотелось, чтобы Роман Сенчин прочитал мою рецензию и сказал: “Блин, он хорошо сказал, как я сказал”. Мне хочется понравится писателю, когда я пишу, не понравится ему хочется иногда.

- Пару лет назад часто слышала, что о выставках современного искусства писать плохое не следует, надо эти выставки поддерживать. Теперь все изменилось.
Алисе Прудниковой:
- Давид Рифф написал об Арт-Заводе очень критично, а вы взяли - разместили на своем сайте ссылку на его текст, и позвали его куратором.
Алиса Прудникова
- Он сам натолкнул на эту мысль, когда писал: “Мы ходили по городу, мечтали о будущей биеннале…” А вот приезжай, а вот сделай!
Я очень ждала, что напишет “Коммерсант”. Мне важна критика в плане создания информационного поля о проекте. Мои партнеры прочитают критику - в следующий раз будут сотрудничать или не будут; им захочется такое читать о себе еще раз или не захочется? [Пресс-службы ориентируются на "Коммерсант", художники ориентируются на жж.]
Ну и так далее. Критика важна для больших проектов как репутационный момент, а если она плохая - надо давать дальше ход, эту позицию развить.
У меня есть своя позиция, я же не убитый идиот и не думаю, ах, как я прекрасна, я могу что-то принять, а с чем-то могу не согласиться.

Юля Недосекова:
- Плохая критика - это не всегда плохо. Гораздо хуже, когда ее нет вообще или когда она хорошая.
Алиса Прудникова:
- Одни оценивают биеннале: “Как все круто!” - так как они везде слышат о беннале. Отклик говорения! К проекту не остались равнодушными.

- Значит, важна реакция, любая реакция. Если любая реакция важна, критика как аналитика исчезает, мы уравниваем мнение публики и критики…
Сергей Беляков:
- При том, что каждый формально может быть критиком, на самом деле людей, которые умеют грамотно, хорошо складывать слова в предложение, немного. Профессия не исчезнет. Людей, умеющих писать интересно и анализировать информацию, мало, еще меньше занимаются литературной критикой и публицистикой: первая неприбыльна, вторая небезопасна.
Критикам могут составлять конкуренцию не рядовые пользователи, а популярные блогеры, но прежде они становятся популярны за что-то.
Ее [критики] влияние - не единственная ее цель и задача, но ее влияние не абсолютно и слава Богу, что не абсолютно. А может критик ошибся, ничего не понял?

Юля Недосекова:
- Вы все время спрашивает, влияет ли критик на что-то. Что это - что-то?
Марина Соколовская:
- Это что-то - это и экономический эффект, и эффект изменения. Писатель, например, меняется. Но меня интересуют больше не писатели, а то, как меняются институции. По мне, не хватает институциональной критики: не реакций на конкретный концерт, а вопроса “Почему в филармонии только такие концерты?”

Мы вспоминали Льва Данилкина и говорили об оптимальном объеме рецензии для сетевого издания, о многих мелочах и ситуациях, с критикой связанных опосредовано. Часто возвращались к тому, для кого - зрителя, читателя, публики или для создателя продукта пишем прежде всего (а это влияет очень сильно). В конце Сергей Беляков рассказал о журнале “Урал” (”о чем мы только не поговорили, я не сказал то, о чем хотел сказать с самого начала: все знают е1, журнал “Урал” у нас знают маловато”), Яков - старый ресторанный анекдот о силе воображения и прозаической реальности, а Юля вспомнила интервью с Садальским - капля камень точит!
Так завершился разговор.

Вернемся к дню сегодняшнему. Яков Можаев представил состояние критики в Екатеринбурге (а говорим мы все-таки о Екатеринбурге!) так: “Это похоже на плюшевый танк, который очень хочет кого-нибудь задавить, но не может в силу своей природы. Он такой весь пушистый, но - танк! Он ползет, утыкается на ресторан, который хочет задавить, человек делает так [рукой толкает]: “Да ладно!..” Видно, что и человеку приятно, и танку.”
Вероятно, критики нет, потому что сами критики себя не чувствуют критиками? Да и их читатели воспринимают их не как критиков.

Все-таки симптоматично, когда художник говорит, что художественной критики в городе нет. И я как человек, делающий выставки, тоже чувствую ее отсутствие. Потому что о своих выставках я пишу сама. Помимо девальвации экспертизы и жанровых изменений критики мутирует сам критик. Он не хочет быть только критиком. Он хочет делать что-то еще. Да ему никто и не готов платить за критику. Она становится этакой блажью почти, каким-то взятым на себя долгом. Тем удивительнее усилия Юлии Недосековой, Якова Можаева и Сергея Белякова. Это помимо того, что их интересно читать.

Tags: комикс, критика